Г. В. Гивишвили. ГУМАНИЗМ И ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО

Глава VIII. РОССИЯ НА ПУТИ К ГРАЖДАНСКОМУ ОБЩЕСТВУ

§ 37. Кого особенно не хватает современной России?

▪ Главное действующее лицо в рыночной экономике.
▪ Препятствия экономическому развитию.
▪ Роль психологии в процессе производства.

В предыдущем параграфе мы ни словом не обмолвились о людях, которые, с одной стороны, искренне и кровно заинтересованы в торжестве демократии, с другой – как никто другой способны поднимать экономическое благосостояние общества. Таких людей, крайне нужных обществу, в современной России, к сожалению, еще очень и очень мало. Речь, как не трудно догадаться, идет об особой категории предпринимателей – частных производителях промышленной и сельскохозяйственной продукции.

Их интерес к демократии понятен, поскольку только она обеспечивает им правовые гарантии для эффективного осуществления своей хозяйственной деятельности.

Ныне, когда у нас обсуждаются экономические проблемы страны, внимание общественности и СМИ немедленно приковывается к перипетиям, связанным с естественными и неестественными монополиями. Жулики, высокопарно именуемые олигархами, наворовавшие (при содействии головотяпов-реформаторов) у нации не принадлежавшую им собственность, стали еще и звездами телевидения и газетных страниц. При этом они не только не стимулируют национальное производство, но всячески тормозят его развитие, вывозя миллиардные капиталы за рубеж.

Они – ловкие стяжатели, но бездарные инвесторы, омертвляющие капитал, превращая частную собственность в собственность личную (с точки зрения экономики России). Их пугает и отталкивает реальное производство, их стихия – финансовые аферы и спекуляции, вмешательство в политику. Они – ярые идеологи монополизма, боящиеся честной, открытой экономической конкуренции. Однако еще поразительнее то, что именно на них делается ставка по выводу страны из тяжелейшего экономического кризиса. Как же нам выбраться из него, если мы полагаемся на «проводников», которые не способны играть по правилам свободного рынка и думать об общественной пользе?

А ведь у нас уже сложился целый пласт людей, совсем иного, истинно рыночного склада. Он еще слишком тонок, этот пласт. Но, проявляя фантастическую живучесть, он отчаянно сражается за возможность пробиться к солнечному свету сквозь толстенный бюрократический асфальт, который утюжит каток государственной машины. Он – пасынок, нелюбимое дитя реформ, «противозаконно» появившееся на свет, и не желающее сдаваться.

Его западные собратья – мелкий и средний бизнес – производят 60 – 80 % национального продукта. Тем самым западные страны, большие и малые, достигают высокой степени независимости внутреннего рынка от внешних влияний. У нас массовому товаропроизводителю выкручивают руки, ставя бюрократические рогатки и палки в колеса, преследуют и травят, как зверя, налогами и различного рода рэкетом. И, тем не менее, он уже производит до 20 – 30 % национального продукта. США задолжали в последние годы Китаю около 80 миллиардов долларов. Кто же «разоряет» США? Мелкий китайский частник-производитель, заполонивший рынок Америки своими «безделицами». У китайских коммунистов хватает ума не препятствовать, а поощрять его труды. Наши «демократические» реформаторы не могут преодолеть неприязнь к свободе рыночных отношений. За это все мы расплачиваемся унизительной и опасной зависимостью от импорта большинства видов продукции гражданского сектора.

В наши дни ни одна страна мира не может позволить себе роскошь отгородиться железным занавесом от внешних рынков производства и сбыта. Вывести себя за скобки мировой экономики, все равно, что обречь себя на нищету. Опыт Северной Кореи в этом смысле достаточно поучителен. Поэтому вопрос не в том, следует или не следует включаться в международное разделение труда. Вопрос в том, что мы можем и хотим предложить мировому сообществу – то ли не возобновляемое сырье и орудия убийства, или же, к примеру, возобновляемые хлеб, бытовую технику и детские игрушки? В первом случае мы претендуем на роль слаборазвитого пугала, во втором – уважаемого и достойного конкурента. Как выяснилось недавно, Калашников – самая известная и популярная в мире русская фамилия. Грустно, что в сознании миллионов людей она связывается со смертоносным оружием.

В Государственной Думе уже несколько лет кипят страсти по поводу земельной реформы. Цель последних – распространить право собственности на землю. Вопрос этот, как говорилось выше, еще 3 тысячи лет назад решили для себя древние греки с римлянами. И, как можно судить по всем известным следствиям, не прогадали. Сделавшись объектом купли-продажи, земля, выражаясь фигурально, породила частную собственность. Ну а та, в свою очередь помогла для начала античной цивилизации далеко превзойти традиционные цивилизации древности, а далее – в Новое время – Западу обойти Восток. Стало быть, в превращении земли в частную собственность заложен глубокий положительный смысл. Он определяет отношение человека к труду.

Слово «труд» многолико и понимание его не однозначно. Некоторым, подобно сказочному Емеле, желательно иметь все и сразу, но, не вставая с печи. На любую работу они смотрят как на заклятого врага. А уж когда деться некуда и приходится шевелить ручками-ножками, или, что еще неприятнее – головой, то ясное дело, ничего путного в итоге ожидать не приходится.

Большинство людей понимает, что труд – необходимое условие их существования, что без труда не получишь ничего из того, чего требует утроба и душа. Но есть труд свободный, а есть и подневольный.

Если в труде не остается место творчеству, инициативе и вдохновению, то такой труд труден и, как правило, малоэффективен. Но если даже труд и однообразен, но жизненно необходим, то и первое, и второе, и третье заменяют добросовестность и ответственность. Однако при всем этом исключительно важно, кому принадлежит труд, орудия и средства труда, его результат.

В крестьянском труде может преобладать как рутина, так и творчество. Все зависит от того, кем себя чувствует на земле сам крестьянин. Если он работает на «дядю», то от него бессмысленно ждать «трудовых подвигов». О том неопровержимо свидетельствует опыт не только советского колхозника, но и многотысячелетний опыт восточного крестьянина-общинника. Но как преображается всё тот же крестьянин, стоит ему ощутить себя подлинным хозяином земли. С превращением в фермера у него, откуда ни возьмись, появляется азарт, интерес, смекалка, творческий подход. Его уже не нужно подстегивать, понукать, он действует с умом, рационально и расторопно, с полной самоотдачей. Чувствуя хозяйственную свободу, он распрямляется как человек, обретает достоинство, начинает ценить не только экономическую свободу, но и всякую другую.

Поучителен пример китайского подхода к проблеме землепользования. Китайский крестьянин не покупает, а берет землю в аренду сроком на 50 лет. Фактически это равносильно ее пожизненному приобретению. И вот китайцы, которые веками не могли избавиться от кошмара регулярных неурожаев и голода, за два десятка лет не только сами наелись досыта, но даже стали экспортировать излишки своей сельскохозяйственной продукции.

Ведомы ли эти факты нашим парламентариям – противникам передачи земли в собственность крестьянам? Разумеется, ведомы. Но экономические соображения отходят на задний план, поскольку возникает угроза самому существованию современных аграрных начальников, занятых в основном пробиванием через структуры власти государственных субсидий колхозам и совхозам, лишь для проформы переименованным в агрофирмы или акционерные общества. Когда же эти субсидии выделяются из бюджета страны, то только ничтожная доля этих средств доходит до тех, кто трудится в этих акционированных совхозах и колхозах.

Российскому частному товаропроизводителю приходится тяжело не только на селе, но и в городе. Здесь против него единым фронтом выступает не только зарубежный конкурент, но и соотечественники: хитроумный политик, хваткий бюрократ, «браток»-рэкетир, олигарх-монополист, федеральные и местные госструктуры, душащие налогами, штрафами, а то и просто поборами. Всем им он – независимый хозяин-трудяга, – с одной стороны, источник хлопот, с другой – кормушка для паразитического незаконного обогащения. Хорошо известно, что коррупция и преступность достигли в России небывало высокого уровня.

И вот, вместо того, чтобы свое умение, желание и энергию отдавать делу, полезному себе и обществу, «частник» вынужден играть в жалкие подковерные игры: вести двойную бухгалтерию, скрывать доходы, чтобы не разориться, подкармливать госпаразитов, откупаться от «защитников», уходить в «тень» и т. д.

Воровство никогда не считалось на Руси делом особо постыдным. (Вспомним меланхоличную реплику А. Герцена – «Воруют», в ответ на вопрос собеседника: «Что нынче делают в России?»). Но именно при большевиках воровство стало прямо-таки общенациональной болезнью. Почему? Да потому, что большевики с таким остервенением преследовали любую частную инициативу, что обрекли общество, как и следовало ожидать, на уровень жизни, близкий к нищенскому. При этом в народе не без иронии говорили: все кругом народное, все кругом мое. Поэтому и тащили все, что можно было утащить.

Общество, со своей стороны, отвечало вполне предсказуемым образом: возвело воровство в ранг всенародного вида спорта. Воровать стали практически всё и вся, но, памятуя о неписаном правиле «не зарываться». «Узаконенная» свобода воровства распространялась на рабочее время, канцелярские принадлежности, батон колбасы и прочую мелочь. Поэтому ничего нет удивительного в том, что когда реформаторы возвестили амнистию всем видам собственности, первыми вышли из подполья те, кто ловчее других научился жульничать и мошенничать.

Но истинный предприниматель не вор, не бандит и не аферист, а честный труженик, упорным трудом умножающий свои капиталы на радость себе и на пользу обществу. Бандиты, воры и аферисты – человеческие отбросы любой цивилизации. Они были, есть и пребудут в веках. Но в Западном обществе они составляют меньшинство, и не они определяют его моральный климат. У нас же именно они нынче пытаются стать образцом для подражания. Но смогут ли они сделать страну богатой?

Это исключено категорически. Чтобы наше общество и наша экономика вышли из кризиса, совершенно необходимо, чтобы люди, занятые в производстве, честно и ответственно относились к труду. Ибо многовековый опыт рыночных отношений свидетельствует неопровержимо: уровень материального благосостояния общества впрямую зависит от его нравственно-правового состояния.

Наш предприниматель-производитель ведет нынче отчаянно жестокую борьбу за выживание. Что же поддерживает и закаляет его в этой неравной схватке, что не дает ему согнуться, пасть духом? Мы не ошибемся, если признаем – осознание свободы и независимости своей деятельности, своего человеческого достоинства и трудовой чести. Гуманистические представления о свободе, равенстве и справедливости становятся достоянием все большего числа людей. Неявно и подспудно они проглядывают то в одном, то в другом облике, как в частной, так и общественной жизни. И мужество первопроходцев российского частного предпринимательства может служить одним из самых ярких проявлений гуманизма в общественном производстве.

Темы для обсуждения

1. Нужна ли земельная реформа России?

2. Почему наше общественное мнение не считает воровство злом?

3. Почему честность выгодна?