Если давать определение скорее эмоциональное, чем строгое, скептицизм – это пессимизм (или по меньшей мере сдержанность) в оценках возможностей познания, свидетельствующий если не о простой лени познавать, то, напротив, об особом уважении к предмету познания. В этом последнем варианте скептицизм есть, так сказать, трезвое чувство тайны (неисчерпаемой сложности мира). Уважение к абсолюту Истины, которую не смеют принизить примитивным её толкованием или подменить удобной для себя догмой.

Более обычные определения скептицизма, по сути, продолжают только что приведенные: это – нежелание ничего принимать на веру; установка на систематическое отделение, в наших представлениях, того, что мы можем утверждать достоверно, от того, во что мы всего лишь верим.

■ Скептицизм – подлинная любовь к истине (не останавливающаяся ни на какой вере, признающая право за сомнением везде, где оно только оказывается возможным).

■ Скептицизм – это как медицинское «не навреди»: не навреди истине.

■ Вообще говоря, со скептицизма ничего не начинается. Чтобы забраться на крутую гору, надо взять с собою осторожность, которая с самого начала советует туда не лезть.

■ Первый шаг познания – не сомнение, а гипотеза («вера»). И всё-таки познание в собственном смысле этого слова начинается тогда, когда в дело вступает скептицизм: систематическое отделение веры от достоверного.

■ Радикальный (проще сказать глупый) скептицизм совпадает с радикальным эмпиризмом: с той идеей, что верить можно только наличному, или что в необходимости какого‑то явления можно убедиться лишь тогда, когда оно уже наступило, – что достоверны лишь свершившиеся факты. Скажем, такой скептик должен бы мыслить так: во всех прямоугольных треугольниках, которые нам удалось изучить, квадрат гипотенузы до сих пор равнялся сумме квадратов катетов, а что будет с другими прямоугольными треугольниками, неизвестно. Доказательства ничего не доказывают. А значит (если додумать эту мысль за нашего скептика), единственный признаваемый закон в мире – хаос; но раз полного хаоса всё-таки видимо в мире нет, тогда этот закон – чей‑то, невидимого, произвол… Тут уж без Бога-промыслителя не обойтись… Если и этот скептицизм – трезвость, а эмпиризм – реализм, то нет ничего мистичнее этих трезвости и реализма!

■ Крайний скепсис не желает ничего знать об истинах, но только – о фактах. А можно пойти ещё дальше. Предполагая не только истины, но и саму реальность, сами факты миражами, ещё дальше в скепсисе заходит солипсизм…

■ Есть скепсис, который верит только в реальность, но не в суждения, – это эмпиризм. И есть ещё больший, что изо всей реальности признает лишь реальность Я, – это солипсизм. К тому и другому трудно не относиться скептически. К первому уже потому, например, что невозможность прийти к другому выводу при данных посылках есть объективный факт, та самая неподатливая окончательная реальность. Ко второму потому, что игнорирование реальности и означает присвоение себе права выносить обо всём какие угодно суждения.

■ …Скептицизм – принцип, смотреть на который скептически он сам и велел.

■ Если определить самое истину скромно, как всякое однозначное достоверное суждение, а скептицизм, соответственно, как отрицание возможности таких суждений, то наука такой скептицизм опровергает самим своим «эмпирическим» существованием; наука – «искусство достоверности» – это умение добывать однозначно достоверное при однозначно определённых условиях.

■ Скептицизм хоронит веру и порождает науку, а наука, что удивительно и вдохновляюще, методично хоронит скептицизм.

…А можно определить скептицизм, как саму научность или просвещённый здравый смысл, то есть как отрицание возможности однозначно достоверных суждений за пределами фактов или логики. (То есть отрицание возможности чего-либо достоверно знать о трансцендентном – в частности, значит, отрицание возможности религиозного знания.)

■ Сомневаться в доказанном – значит только допускать, что в доказательства вкралась ошибка.

■ Не однозначных суждений должен опасаться скептицизм, а идеи, что факты могут интерпретироваться лишь однозначно. Тут кто-нибудь непременно присвоит себе право на такую интерпретацию.

■ Из невозможности однозначных суждений в тех сферах, о которых нам ничего не говорят факты и логика, следует, вообще говоря, и то, что такие суждения невозможно однозначно отрицать. Каждое таковое вполне может занимать свою собственную смысловую нишу, внутри которой истинно, – и имеет право жить, коль скоро даёт жить другим. Любой человек вправе на свою метафизику, не входящую в противоречие с установленной объективностью, если только он не навязывает её миру в качестве единственно верной, все равно – «научной» (вроде марксистской) или «святой» (религиозной). Скептицизм – теория терпимости. Скептицизм – гуманизм.

■ Скепсис не отрицает, он только не верит. Вера недобросовестна, когда обвиняет скептицизм в отрицании; а вот ей можно предъявить обвинение – в насилии над разумом.