ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Зима 2005/2006 № 1 (38)

ВЕЛИКИЕ УЧЁНЫЕ РОССИИ

Памяти спасателя

России ещё предстоит понять, что она потеряла.

Время течёт быстро – идет уже третий месяц со дня смерти Александра Николаевича Яковлева. Он ушёл на восемьдесят втором – а смерть всё равно воспринимается как безвременная. Слишком деятельным он был, слишком живым, слишком необходимым стране.

Яковлева называли «архитектором перестройки» – титул почётный, но вряд ли точный. Архитектор годами осмысливает идею, производит расчёты, готовит чертежи – и лишь потом его замысел становится камнем, стеклом и железом. У Александра Николаевича для главного дела его жизни не было ни времени, ни проверенных инструментов. Режим коммунистической диктатуры, бездарный, жестокий и корыстный, неотвратимо разваливался, и надо было не чертить схемы, а спасать страну. Яковлев, крестьянский сын из ярославской глубинки, инвалид войны, знавший жизнь от самых её низов, как раз и стал спасателем – одним из тех немногих, от чьей мудрости и решительности зависела судьба миллионов людей. Свойственные ему честность и абсолютное бесстрашие мысли сыграли колоссальную роль в судьбе России, в том, что жизнь улучшается, а наш народ свободен и уважаем в мире.

Мы гордимся тем, что Александр Николаевич был нашим товарищем по «Золотому перу» ¹. Надеемся и в дальнейшем знакомить читателей с некоторыми работами, которые он, слава богу, успел закончить.

Леонид Жуховицкий,
руководитель программы «Золотое перо»
Московское бюро по правам человека

¹ «Золотое перо» – благотворительная программа, имеющая целью привлечь известных авторов к сотрудничеству с местной прессой.

	Уроки Столыпина
	Александр Яковлев

осле столкновений на советско-китайской границе в 1969 г. пришлось мне побывать в поселке Славянка Хасанского района. Здесь три границы: советская, китайская и северокорейская.

Начался сезон срезки оленьих рогов. Бедную скотину запихивали в специальное приспособление, где нельзя бьшо шевельнуться, привязывали голову к деревяшке и пилили рога – под самый корень. На месте среза сочилась, а иногда чуть фонтанировала кровь. Её собирали в баночку, затем выливали в спирт. Считалось, что это и есть «нечто», что делает мужика сексоогненным. Заканчивалось мероприятие, как всегда: все надирались красным спиртом до радужного изумления, густо клубился мат, мужики не могли двинуться не то что к какой-нибудь девахе, но и домой‑то доползали с грехом пополам.

Здесь жили и столыпинские переселенцы. Один из них – древний старец – люто ненавидел советский режим.

– Царь – умница, денег не жалел, чтобы русская речь звучала на этих берегах, а эти недоумки…

И дед сразу же устанавливал грешно-матерную связь со всеми нынешними дураками-начальниками. Я спросил:

– Ну, а что вы помните о столыпинской реформе?

	П. А. Столыпин. Фото 1906 г.

– Что помню? Да то, что умнее Столыпина никого не было. Жили мы на Украине, земли мало, отец и решился на переселение. Приплыли сюда на пароходе из Одессы. Во Владивостоке встретил нас вице-губернатор. Пашите, говорит, земли, сколько вспашете, скотины держите, сколько можете, леса рубите, сколько нужно. Нам, говорит, по сердцу богатый мужик. А власти гарантируют вам закупку хлеба, мяса, рыбы, пушнины в любых количествах. О сбыте не думайте, рядом – Китай, Корея. Купцы всё продадут. Накормили Европу, накормим и китайцев. Богатейте, меньше пьянствуйте, больше работайте, Богу молитесь!

…Вот так, дорогие мои современники, встречали переселенцев при Столыпине. Мало того. Каждой семье переселенца бесплатно дали лошадь, корову, ружье, топоры, пилы и ещё что‑то. Налогов не брали, более того, несколько лет казна платила 10 рублей главе семьи, по 3 рубля – иждивенцам. А Россия – и при Горбачёве, и при Ельцине, и при Путине – всё ещё искала аграрную программу. Вот она! Это и есть самая полновесная экономическая программа для любого правительства. Осуществи её – и Сибирь с Дальним Востоком запоют новые песни. И поднимется Россия! Кажется, при Путине дело сдвинулось с места…

– Господи, – перекрестился дед. – Какое время было! На дворе четыре лошади, восемь коров, свиней штук двадцать, кур, гусей, уток – не считано. А какой дом отмахали! А сколько рыбы пересолили, перекоптили! Какие магазины во Владивостоке были! Вспомнить – как во сне…

Как во сне. Вот этот «сон» и не даёт мне покоя. Обращаясь к событиям тех времен, я хочу понять, почему Россия, да что там лукавить, и сам народ России не захотел вырваться из тисков общины, которая веками держала крестьянина в неволе, формируя и ущербную психологию.

Что же, собственно, хотел переделать Столыпин? Что же видел такое, что обрекало Россию на отсталость и гибелью грозило, о чем он предупреждал и предостерегал народы Российской империи? И почему, наконец, идея свободного хозяина так и не привилась на российской земле?

Начать с того, что Россию всегда тянуло к Западу. Но сколько ни старались, всё понапрасну. Из нищеты так и не выбрались, работать так и не научились, за что и платим непомерной трагедией народа. «Европеизация» всегда получалась какая‑то безногая, молью траченная, «патриотами» заплёванная да ворьем нашпигованная. Россия в основном эпигонствовала, но в то же время многое переделывала на свой лад и, надо сказать, добивалась своего: кое‑что проходило удачно, хотя и супротив здравого смысла, но зато по‑русски – за счёт деспотических, произвольных действий. А нищету, лень и разгильдяйство мы любили и любим объяснять «таинственными», до сих пор «не разгаданными» особенностями русского характера, присущими исключительно возвышенной русской душе.

Возник даже особый вид политического куража: лень и пьянь, да ещё бессмысленная удаль – это, мол, и есть то самое, что создаёт истинную Россию, её особую стать, её очарование, её поэтическую ширь. А что касается нищеты и бесправия, так без этих мытарств и не было бы, вроде, истинно русского человека. Он ведь любит страдать и плакать о своей горькой судьбе, причём не между делом и не только после бутылки самогона, а в качестве основного и, надо сказать, любимого занятия.

«Вольница» гуляла по России, никак не желавшая возвыситься свободой. Почему? Да потому, что «вольница» всегда была уделом пьяниц и бездельников, она устроила несколько смут и кровопролитий, с глубокого похмелья постоянно предавала Россию, играя с нечистой силой в «подкидного дурака», а потом, в октябре 1917 г., привела на российский трон откровенных уголовников.

А ведь история могла повернуться и по‑другому. Окажись столыпинские реформы доведёнными до конца, а правящий помещичий класс – поумнее и подальновиднее, именно Россия, ещё во втором десятилетии XX в., могла оказаться на стремнине экономического и демократического прогресса. В сущности, большевики из ленинско-сталинской когорты, равно как и сегодняшние думские большевики и аграрные бароны на местах, исполняли и исполняют ту же тормозящую роль, что и дворяне с помещиками до февральской революции 1917 г. Объективно большевики сегодня, как и помещики в начале века, всё делают для того, чтобы Россия и дальше оставалась отсталой страной.

Крупный помещик Столыпин не разделял взглядов большинства помещиков, особенно мелкопоместных, с протянутой рукой шлявшихся по всем казённым присутствиям, выклянчивая дотации. Точь‑в‑точь как нынешние колхозно-совхозные вожаки, непревзойденные мастера траты дотационных денег на всё, кроме дела. Лично я не устану утверждать, что, пока крестьянин не получит землю в личную собственность, Россия будет нищенствовать и клянчить подаяние у Запада.

Столыпин, возможно, первым в мировой истории понял, что основу политической стабильности и экономического процветания составляет средний класс, который только и может справиться с засильем чиновничества, заставив его служить человеку, а не исключительно собственному эгоизму. Единоличная крестьянская собственность, по мнению Столыпина, не только приведёт к подъёму сельского хозяйства. Она послужит «залогом порядка, так как мелкий собственник представляет из себя ту ячейку, на которой покоится устойчивый порядок в государстве».

Увы, эту спасительную истину начисто выветрила советская власть…

Текст предоставлен Московским бюро по правам человека.