ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Весна 2006 № 2 (39)

РЕПЛИКИ И ОТЗЫВЫ

	К проблеме «дедовщины», поднятой в статье В. А. Ляшенко 1
	Олег Лишин

татья В. А. Ляшенко, на наш взгляд, в принципе правильно освещает проблему, тем не менее хотелось бы добавить к ней некоторую информацию. Сама по себе проблема «неуставных отношений» в Советской, а позже в Российской армии не нова, но в последние десятилетия приобрела несколько неожиданный характер, выйдя за пределы тыловой казармы на поле боевых действий, расширив плацдарм от пограничных войск до военных учебных заведений.

Любимый довод ответственных лиц из силовых ведомств в ответ на упрёки по поводу безнравственной, а зачастую уголовной атмосферы, царящей в армейских рядах, состоит в следующем: «А что вы хотите? Какое общество, такая и армия». При этом они совершенно упускают из виду, что многие тысячи молодых людей, пройдя армейскую школу бесправия и унижения, ежегодно вливаются в это самое общество и, становясь родителями, воспроизводят нравственную атмосферу, вынесенную из армейской юности. Потому что именно в юности человеческая деятельность, её организация и возникающие в этой деятельности отношения самым решительным образом, как доказано современной наукой, влияют на сознание и подсознание людей, формируя их личностные качества и вместе с тем менталитет общества. И если этот общий менталитет хотя бы отчасти складывается под влиянием армейского нравственного беспредела, то к приведённому доводу силовиков следует отнестись более чем критически.

«Неуставные отношения» дали о себе знать начиная со второй половины 1950-х – начала 1960-х гг., когда заметно изменился социальный состав основного контингента военнослужащих. С довоенных времен до половины 1950-х он комплектовался в основном из сельских жителей, в большинстве своём не имевших даже среднего образования. Противоречий с жёстко авторитарным характером уставных отношений у них не возникало, тем более, что непосредственная угроза военных действий для населения и в 1920-е, и в 1930-е, и в 1940-е годы была более чем очевидна и необходимость боевой подготовки имела в глазах молодёжи прямой смысл. Эта социально-психологическая обстановка к концу 1950-х гг. претерпела существенные изменения: после 1945 г. вероятность военных действий в глазах населения заметно снизилась. Образовательный уровень повысился вплоть до всеобщего среднего, заметно вырос процент горожан среди молодёжи призывного возраста. Вместе с тем общественный статус офицеров и сержантов понизился, а требования к ним со стороны молодёжи возросли. К тому же содержание военной службы для рядовых приобретало всё более формализованный характер, дополняемый использованием солдат в качестве даровой рабочей силы не только для государства, но и в сфере теневой экономики, в том числе и для обслуживания частных лиц из собственного начальства. Уставной порядок начал давать сбои: мотивация беспрекословного подчинения уставной статусной системе на основе таких стимулов, как присвоение очередного звания, официальная благодарность типа «Отличник боевой и политической подготовки», «Отличник Советской Армии» и т. п. в ситуации мирного времени оказались неэффективны. Негативные стимулы, такие, как выговор, наряд вне очереди, гауптвахта, дисбат также показали себя малодейственными.

В силу естественных психологических причин подобные особенности организации деятельности теряющей свой первоначальный смысл боевой подготовки и системы управления ею всё больше подводили к падению дисциплины и ослаблению действенности уставного порядка.

В первую очередь это коснулось войск четвёртой группы приоритетов – строительных и железнодорожных частей, где скапливался самый неуправляемый и криминогенный контингент. На втором месте по степени неуправляемости оказались мотострелковые части – наиболее массовая и практически не занятая боевой подготовкой составляющая армии. Более управляемыми, с точки зрения устава, относительно долгое время оставались войска стратегического назначения, пограничные части и войска, оснащённые техникой (танковые, артиллерийские, авиационные и военно-морские подразделения). Однако и эти войска, хотя и в разной степени очерёдности, столкнулись с неуправляемостью принудительно собранного и плохо организованного контингента призывников, не видящих социального смысла в своей деятельности в рядах армии. При этом, вполне логично, проводником воли командной иерархии в солдатской среде стали достаточно многочисленные кадры «старослужащих», способные путём прямого насилия «держать в узде» остальной состав призывников. Таким образом, между комсоставом и «старослужащими» сложился негласный договор о поддержании силами «дедов» формального уставного порядка в обмен на право безнаказанности и возможность самим этих уставных порядков не выполнять. Так сформировалась «дедовщина», охватившая со временем не только войска высших приоритетов, но и, чего меньше всего можно было ожидать, войска, непосредственно участвующие в боевых действиях, сначала в Афганистане, а потом и на Северном Кавказе ². Свою роль в этом отношении, безусловно, сыграли события афганской войны, а позже – ведение нашими войсками антипартизанских действий на своей территории Северного Кавказа. Опыт социально-психологических исследований говорит о том, что подобные ситуации никогда не способствовали повышению нравственного уровня людей, попадающих в них, – в частности военнослужащих, а также улучшению менталитета общества в целом. Участник Великой Отечественной войны Ю. М. Лотман писал в своё время о последствиях алжирской и вьетнамской войн, когда молодые люди, вернувшись во Францию, начинали вести себя так же, как они вели себя в Алжире и Вьетнаме. Хамство, отмечает Ю. М. Лотман, – это не просто грубость, это социально-психологическая болезнь. Сегодня можно добавить, что одним из последствий этой болезни является бесчеловечность, органически свойственная «комплексу оккупанта». Поэтому «дедовщина», наряду с выполнением ею традиционной функции поддержания хотя бы внешнего уставного благополучия армии, одновременно, и по нарастающей, служит снижению боеспособности и нравственному развалу той же самой армии.

Эта роль «дедовщины» является следствием интенсивного психологического воздействия на молодёжь армейских условий, когда молодые люди сначала испытывают на себе всякого рода унижения и издевательства, доходящие до садизма, а затем вынуждены подвергать им других. Все опрошенные социологами ещё в начале 1990-х гг. подтверждали, что служба в армии оказала очень сильное воздействие на их личность, развивая враждебность и негативизм, навыки асоциального поведения, жестокость. Наряду с этим они указывали, что армия неуклонно учит скрывать нарушения дисциплины, воспринимать труд как принудительный акт, обманывать начальство, халтурить в работе, маскировать своё безделье, варварски относиться к общественному имуществу. Учитывая массовое прохождение российской молодёжью этой «школы» и её роль в формировании организаторских способностей у возможных в будущем руководителей разного ранга, приходится признать, что армейская выучка – далеко не безобидный фактор снижения нравственного уровня российского общества в целом, особенно и именно потому, что армия формирует антисоциальные навыки в том возрасте, когда у молодых людей определяются социальные ориентиры.

Сборник социологических документов «Дедовщина в армии», изданный 15 лет назад, анализируя это явление, убеждает нас, что «главный вопрос заключается сегодня не в том, будет ли осуществлён переход к профессиональной армии, а в том, как долго продержится система её комплектования и какие жертвы понесёт в связи с этим мужская часть подрастающего поколения нашей страны» ³. Добавим, что сегодня речь идёт не только о жертвах со стороны мужской части населения, а о нашем обществе в целом, поражённом серьёзнейшим социально-психологическим недугом – снижением уровня человечности. Поэтому сомнительно, что эту проблему можно решить введением в армейскую среду корпуса полевой жандармерии.

Конечно же, армия и общество взаимосвязаны. Именно поэтому борьба с «дедовщиной» может быть эффективной только посредством преобразования и армии, и общества. Главная роль тут должна быть отведена воспитанию. Разумеется, конкретные виновные в преступлениях в армейской среде должны нести предусмотренную законом ответственность. Но силовые методы и приёмы за этими пределами не только заведомо бесполезны, но и прямо вредны: к этому выводу, на основании уроков истории, на опыте социальных потрясений XX столетия и их анализа, пришли учёные-психологи практически всего мира. Уверенность, что «сила насилия» (власть превращать человека в труп), убеждение, что все проблемы можно решить только с применением силы, характерны для людей, затронутых «синдромом ненависти к жизни», высшей концентрацией которого немецкий психолог Э. Фромм считает нацизм ⁴.

Восемнадцать лет назад генетик и психолог, участник Великой Отечественной войны и узник сталинских лагерей В. П. Эфроимсон сформулировал необходимость еще в детстве ставить человека перед выбором: «или я – за себя, или я – за других; или я – за людей, или люди – для меня». Нежелание решать эту проблему должно было, по его мнению, привести наше государство к такому экономическому и политическому развалу, когда ему придётся десятилетиями «влачить полунищенское существование развивающейся страны, имеющей ядерную бомбу».

Так и произошло. В нашу эпоху «дикого капитализма», по справедливому мнению Д. И. Лихачёва, «главной заботой государства, власти должна быть не химера национальной идеи, а культура. В самом широком её понимании: образование, наука, искусство, отношение друг к другу и к природе» ⁵.

Подводя итоги сказанному этими выдающимися людьми, отметим: для преодоления «дедовщины» и других форм бесчеловечности в нашем обществе необходимо работать с молодёжью, подготавливая её к родительской роли – воспитанию детей в семье; работать с подростками – через включение их в общественно-полезную деятельность на коллективных началах и на основе самоорганизации; воспитывать курсантов военно-учебных заведений, формируя у них установку на заботу о солдате как важнейшей обязанности офицера; обеспечить профессиональную занятость каждого призванного или нанятого по контракту военнослужащего, не раздувая искусственно численность армии, если нечем занять людей и нет возможности создать им нормальные условия для жизни; повысить иерархическую ответственность в армейской системе за каждого человека и обеспечить общественный контроль по принципу «обратной связи», что позволит видеть и оценивать результаты усилий по реорганизации армии. А в целом – как можно шире использовать средства науки и искусства в целях воспитания в людях качества человечности, поскольку, по словам Лихачёва, «вне культуры существование человечества на планете лишается смысла… Вне культуры законы будут соответствующими, да и контроля за ними не будет» ⁶.

¹ Ляшенко В. Про пра-дедовщину // Здравый смысл. 2005. № 4 (37), С. 41–42.

² См. Алексиевич С. Цинковые мальчики. М.: Вагриус, 1996; Горюхина Э., Измайлов В. Бить своих, чтобы боевиков уже не боялись // Новая газ. 2006. № 6 (1128). С. 5; Политковская А. Повторяется трагедия солдата Сычёва // Новая газ. 2006. № 7 (1129). С. 5.

³ Белановский С. А., Марзеева С. Н. Дедовщина в армии. М.: Ин-т народнохозяйственного прогнозирования АН СССР. 1997. С. 45.

⁴ Фромм Эрих. Адольф Гитлер. Клинический случай некрофилии. М., 1992.

⁵ Новая газ. 1996. № 46. 9 дек.

⁶ Там же.