ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Весна 2007 № 2 (43)

ЧТО ТАКОЕ ГУМАНИЗМ?

Научное мировоззрение

и гуманизм

Валерий Кувакин

Настоящие заметки выросли из моей мысленной полемики с теми учёными, которые не смеют или не считают нужным (и это, разумеется, их право) иметь и культивировать в себе научное мировоззрение. В каком-то смысле обсуждение этой проблемы началось в журнале «Здравый смысл», № 3 (32), 2004. В ней я попытался показать, что выдвинутый одним из участников полемики, Дмитрием Маниным, принцип интеллектуальной честности является достаточно сильным и продуктивным в качестве процедуры «восхождения», перехода учёного от уровня эксперта в той или иной области знания к уровню человека, имеющего научное мировоззрение ¹. Я даже указал на некоторые причины, которые могут мешать или просто не позволять учёному иметь научное мировоззрение. Здесь и элементарная непоследовательность или умственная лень, мешающая учёному более глубоко продумать смысл науки и научного знания; расщепленность или двойственность сознания, связанная с нестыковкой в жизни человека различных областей его жизни; предчувствие драмы или глубокого дискомфорта в случае обнажения конфликта между верой и разумом, научной истиной, знанием и религиозным опытом личности; причиной может быть и слишком специализированная область знания, в которой может работать учёный, что превращает его не столько в учёного, сколько в придаток к прибору или математической формуле, делая его фрагментарным существом. Конкретных причин, по которым учёный может не обладать научным мировоззрением, неопределённо много, но практически все они связаны с утратой, игнорированием или нарушением принципа интеллектуальной честности и принципиальной незавершённости внутриличностного диалога. Возможно, этот принцип можно даже уточнить, назвав его принципом интеллектуальной последовательности, честности, мужества и монизма (или холизма).

Почему следовало бы подробнее «расписать» идею интеллектуальной честности? Потому что переход с уровня научного знания на уровень научного мировоззрения предполагает множество состояний и процедур: чисто логическую последовательность, честное и ответственное признание разума надёжным орудием обретения истины, в том числе и истины моего самоопределения, мировоззрения; мужества, т. к. в мировоззренческой области живут не только научные истины, но и ценности или нормы самого разного происхождения и какого угодно, в том числе и совершенно не научного, характера. Это могут быть, скажем, ценности семейного воспитания, традиции, этнической или социальной идентификации и т. д. Это может быть и опыт состояний различных пограничных ситуаций, когда в мгновения ужаса, отчаяния или неописуемого счастья человек берёт на себя какие-то обязательства религиозного характера.

Нужна немалая доля мужества, чтобы встать на сторону научной истины, разума и реализма, когда они вступают в противоречие с иными, особенно религиозными ценностями, по большому счёту всегда релятивными, случайными, преходящими, субъективными или чисто конвенциальными. В принципе в процедуре интеллектуальной честности есть элемент выбора, и, следовательно, свободы и ценностей. Иногда он приобретает решающее значение. Скажем, когда ценой интеллектуальной честности будет отказ от религиозности, жестко сцепленной с национальной, этнической и культурной идентичностью или с фундаментальными семейными ценностями.

Если научная истина вступает в конфликт с иными, но психологически важными для человека ценностями или убеждениями, то нередко ему не хватает смелости сделать выбор в пользу разума и научных убеждений, ему труднее продумать вопрос о сути своего мировоззрения, его истинности, структуре его ценностей, цельности, гармонии и т. д. Тогда разум «зависает», и возникают разного рода внутренние расколы, двойственности, плюральности, умолчания, табу и внутренние барьеры на пути от одной сферы мировоззрения к другой. Дело это, конечно же, сугубо частное, но когда начинают доказывать истинность того положения, что учёный может быть и верующим, то тем самым по недомыслию либо по сознательной или бессознательной неискренности запутывают ситуацию.

Ведь речь здесь нужно вести не о верующем учёном, а о человеке в его тотальности, об индивиде, во внутреннем мире которого сосуществуют по закону компартментализма, т. е. как бы в разных изолированных друг от друга купе, различные, в принципе несовместимые идеи, ценности и даже убеждения. Другими словами, в человеке могут относительно самостоятельно сосуществовать совершенно разные идеи, теории, убеждения, чувства, установки и т. д. ² Если их невозможно согласовать в принципе, то это значит, что у человека во внутреннем мире нет ни гармонии, ни единства. Людей с размытым, фрагментарным, внутренне несогласованным и не отрефлектированным, даже просто критическим мировоззрением всегда было и есть большинство. Но истина, интеллектуальная честность и большинство – это разные вещи. Вместе с тем нельзя не видеть роста сознательности, интеллектуальной и психологической зрелости людей, налицо прогресс не только сознания, но и самосознания. Это значит, что растёт и число людей рефлектирующих, интересующихся положением дел в их собственном внутреннем мире. Настоящий бум в издании книг по психологии и праву – одна из редких позитивных примет нашего российского времени.

Решающее просветительское и социальное значение имеют здесь наука и право. Наука позволяет нам прояснить вопрос об истинности и прочности знаний, на которые опирается наше мировоззрение. Право помогает нам понять, что у всех у нас есть не просто право иметь то или иное убеждение, но и право менять его, а значит совершенствовать и обогащать, что у нас есть право иметь мировоззрение, не похожее на взгляды других людей. Право буквально принуждает, обязывает видеть и признавать правомерным многообразие убеждений, т. е. видеть их релятивность и вместе с тем уважать весь этот необозримый плюрализм мировоззрений окружающих. Право, так или иначе, вводит принцип динамизма и релятивности, возможности выбора мировоззрения и т. д. Мировоззрение перестаёт быть тем неподвижным и неизвестно откуда взявшимся монстром или абсолютом, перед которым остаётся лишь одно – слушаться и повиноваться ³.

Наиболее ярко коллизия между личностью и мировоззрением складывается (если складывается) во внутреннем мире религиозно верующего человека. Компенсацией за верховенство мировоззрения над человеком является тот комплекс обещаний, который заложен в религиозном мировоззрении: вечная, блаженная, чистая, абсолютно безопасная жизнь в потустороннем божественном мире. Ради этого немалое число людей готовы отступиться от научной истины и разума, «задвинуть» их на второй или десятый план, отказаться от них, а то и – в порядке вольного или невольного самооправдания и самоуспокоения – внушить себе что-нибудь вроде убеждения во второсортности науки или гордыни разума, в их тщете, равнодушии к добру и злу и т. д.

Ни в чём мы не бываем так талантливы и изощрены, как в оправдании наших слабостей перед сильными желаниями и потребностями. Но ни о какой интеллектуальной честности здесь речи быть не может.

Вместе с тем есть немалое число людей, которые не хотят заглушать в себе голоса разума, закрывать глаза на добытые им знания и полученные благодаря ему неисчислимые блага. Они считают для себя делом чести сохранять его во всех жизненных ситуациях. Да, порой это требует большого мужества, иногда жертв, но это их право – право быть разумными и интеллектуально честными людьми. На этих путях возникает научное мировоззрение, этика разума и образ земного человеческого пути, на котором нет ни богов, ни любых иных сверхъестественных существ, феноменов или процессов. Но есть ответственность. И открывается что-то такое, что не может в полной мере увидеть и пережить человек, обращенный к потусторонним реальностям религиозной веры.

Как это ни парадоксально, но именно научное мировоззрение как бы возвращает человеку тот первозданный, восторженный взгляд на природу, который он незаметно теряет, незаметно уходя из своего детства и юношества, т. е. из того времени, когда мир был чем-то захватывающим, удивительным, интересным, потрясающе огромным, неизвестным, всегда новым и обновляющимся.

Научное мировоззрение возвращает человеку мир в его первозданности вместе с необозримыми плодами человеческой деятельности в нём. Научное мировоззрение позволяет человеку по-настоящему понять ту простую истину, что мир, в котором он родился – это его мир, скорее всего единственный и данный ему как бесценный, но временный дар. Дар однократный, заставляющий переживать каждое мгновение жизни как мгновение невероятного свидания, присутствия в этом мире. Присутствия в качестве бесконечно родной, близкой, неотъемлемой части этой необъятности, многообразия и простора.

И всё-таки как же происходит восхождение от научного знания, науки к научному мировоззрению, а от него и к человеку как многоценностной и личностной реальности?

Научное мировоззрение образуется на основе научной картины мира, т. е. на основе тех данных, знаний (теорий и опыта), которыми располагает наука здесь и теперь. Это не просто открытая платформа научного знания, а знание, которому человек придаёт ценностный смысл, считая его не только самым надёжным и точным знанием (отнюдь не абсолютным), но и таким, на основе которого можно действовать, воплощая химические формулы – в новые продукты и материалы, физические – в аппараты связи или инженерные сооружения, психологические открытия – в эффективные методики самодетерминации, воспитания или лечения психических заболеваний и т. д. Другими словами, научное знание, наука становится мировоззрением, если мы выходим за её рамки как таковой: мы помещаем её в контекст жизни человека и человечества и видим, каким позитивным потенциалом обладает наука как наиболее надёжное из всех имеющихся, динамичное, кумулятивное знание. Наука может быть ценностью, и она является ею, что, правда, не гарантирует нам того, что научное знание не может употребляться во вред людям.

Научное мировоззрение, в конечном, т. е. философском, счёте, ведёт к натурализму, к признанию того, что природа во всех её удивительных проявлениях – от звёздных стихий до произведений искусства и религий – суть бесконечные ряды динамичных естественных феноменов, возникающих и разворачивающихся «в пределах» беспредельной природы, мира, столь же естественного, сколь и восхитительно загадочного для человека, всё познающего существа, творящего не менее чудесное и беспрецедентное, чем вся другая природа, – культуру.

Всё, что ни есть в мире, естественно. Нет только сверхъестественного, трансцендентного, выходящего за бесконечность и вневременность природы, мира, внутри которого раскрываются и схлопываются пространственно-временные явления. Отсюда современный научно-философский натурализм заключает о бытии природы как единственной всеохватывающей реальности. Но он говорит о её открытости человеку и открытости человека ей, о возможность познавать её и осваивать. Научное мировоззрение, таким образом, – это не просто учение о «слоях природы» и не сводимой к единому удивительной иерархии уровней бытия: от первозданных космических стихий и вакуума Открытого космоса до новейших творений разума и чувства человека, его фантазии и мечтаний.

Такое мировоззрение обогащено ценностями, т. е. трезвой и высокой оценкой как природы, так и самого познания. Но в круг ценностей входит и сам человек, субъект, творец и совладелец – вместе с природой – этими ценностями. Обретая мир, приходя к его пониманию и успешному действию в нём, человек заключает о ценности разума, позволяющего достигать мощного, действенного знания. Отсюда следует гносеологический и прагматический оптимизм научного натуралиста: мир познаваем, он поддаётся творческому воздействию, мы можем быть успешным, действенным, творческим бытием в бытии. И разум здесь подобен и проходческому щиту, с помощью которого шахтёры прорубаются вглубь первозданных, материнских пород, и рогу изобилия, поскольку плоды разума поистине бесконечно богаты и разнообразны.

Но этому мировоззрению не чужда метафизика и глубоко реалистическая психология. Прежде всего потому, что натуралисту слишком хорошо знакомо то, что человек, как и многое в этом мире, – преходящ ⁴. Отсюда – печать трагизма и своего рода метафизическая печаль, так как в этой реальности нет Бога, способного утешить человека и обещать ему благую вечность. Но это чувство не может побороть жизнеутверждающих начал научного мировоззрения. Рая нет, мы «изгнаны» из него. Но у нас есть мир, и у мира есть мы. Если Бог «умер», то человек – жив. Поэтому будем и дальше обживать этот наиреальнейший мир, в котором, хотя и возникает чувство «великого сиротства» (Ф. Достоевский), но оно преодолевается по ходу взросления человечества. Ведь мы, человечество – всего лишь подросток, творчески осмысляющий своё собственное одиночество в процессе всё более тесного единения с миром, выработки чувства партнёрства, сотрудничества с миром, возможно, чреватого согласием и гармонией в будущем, чреватого преодолением одиночества и сиротства.

Да, сегодня нам уже дано видеть, как мы перестаём быть сиротами, как возникает мировая семья в буквальном и глубинном, ценностном смысле этого слова. Начинается процесс понимания подлинного, жизненно важного единства и сотрудничества человека, живой природы и Вселенной во имя взаимного сохранения и эволюции. Созидается то, о чём мечтали не только учёные, но и философы и богословы, говоря о софийности мира и «собирании Вселенной» (Вл. Соловьёв).

Так, в движении от науки к её ценности, далее к научному мировоззрению, а от него к более широкой мировоззренческой точке зрения, мы приходим к гуманизму.

Существенной чертой гуманистического научно-натуралистического мировоззрения является его этичность, т. е. включение в общую картину мира общечеловеческих моральных ценностей. Но не только моральных. Гуманизм аксиологичен, т. е. предполагает целую систему разнокачественных ценностей. И это естественно, поскольку с точки зрения позитивной оценки весь мир – это сложная архитектоника ценностей. Сам мир – это изначальная, первородная для всего и вся ценность. Им держится всё, всякая действительность, всякая возможность и вероятность. Мир собственно человеческих ценностей можно представить как череду пространств экзистенциальных, жизненных ценностей (такова сама ценность жизни и смерти, любви и секса, чадозачатия и воспитания детей, семьи, труда, творчества, отдыха и уединённости); социальных, в том числе и гражданско-правовых ценностей; ценностей познания; эстетических ценностей; экологических ценностей… Этот перечень можно продолжать и продолжать, потому что мир бесценен, он бесконечен в своих ценностях и их многообразии.

Сердцевиной гуманизма остаётся этика человечности – сочетание общих этических норм и ситуативной этики при ответственной роли свободы и разума в решении нравственных проблем, реализации способности ума исследовать этическую ситуацию, максимально реалистично видеть альтернативы, просчитывать последствия, при умении делать правильный выбор не только между добром и злом, но и находить достойное решение, когда мы оказываемся в ситуации между одним и другим злом или среди многоразличных форм зла или блага. Этика гуманизма утверждает возможность не только этического познания, т. е. разумного знания «сердечных» дел, но и столь же разумного, осмысленного этического роста, совершенствования, осмысленного нравственного выбора.

Ориентированный на научный натурализм гуманизм – это и особый, зрелый стиль мышления, вмещающий в себя широкий круг установок и интеллектуальных характеристик гуманистически ориентированного человека. В общем – это здравомыслие как противоядие против догматизма или нигилизма, как разрешающий, зелёный свет наук, объективности и разумности.

Методы познавательного отношения в гуманизме, которое практично и потому точнее описывается как исследовательское, также являют собой всегда незавершённый, открытый дополнениям и изменениям набор вполне определённых принципов. Один из главных здесь – скептицизм, не тотальный, циничный или жалко-трусливый, а методологический, предстающий как неотъемлемая часть, один из исходных пунктов реалистического процесса познания-исследования. Последнее – вид деятельности, практики в познании или самой практики познания, овладения действительностью. Но подлинное начало научно-гуманистического познания, т. е. познания, в котором человек не редуцирует себя к этому процессу, а сохраняет в нём своё целостное и приоритетное присутствие, – ситуация неизвестности, неопределённости. Именно она своей удивительной безграничностью и всевозможностью предстаёт как наличное мгновение и точка вечного и бесконечного пространства, лежащего за пределами знания и обжитого в бытии, как прорыв первоосновы, её встреча с разумом, чувствами и опытом человека. Она – искра, сигнал для запуска механизма познания, эффективная «вещь-в-себе», стимул со стороны предстоящей человеку природы ⁵.

Наряду с традиционными, идущими из античности, точнее из вековечного опыта людей методами – выдвижением гипотез и предположений, анализом, синтезом, обобщением, наблюдением, транссубъективностью (объективностью), подтверждаемостью, фальсификационизмом и т. д. – к принципам научно-гуманистического познания важно отнести и такие, которые были осмыслены и достаточно чётко отрефлектированы относительно недавно. Это принципы аффирмативности (утвердительности) и позитивности (положительности, доброжелательности), а также пробабилизма (вероятностный характер мышления, суждений и оценки) и фаллибилизма (естественности ошибок разума и человека в целом, сама возможность вхождения ошибки в мышление и знание). Все они суть составляющие стиля мышления гуманизма наряду с другими общенаучными методами познания. И все они, становясь мировоззренческими, приобретают статус ценностей.

В сфере человеческих отношений последним двум соответствуют идеи плюрализма и терпимости, т. е. понимания того, что в мире людей возможность – это всегда присутствующая ситуация, которую нужно учитывать, хотя бы в силу естественно присущей непохожести людей друг на друга. Терпимость в этом контексте означает готовность признать возможность ошибки своей и другого человека, непоследовательности, противоречия в мысли и поведении, которые присущи людям и которые говорят о несовершенстве человека, открытого совершенству, а не о его порочности или злом умысле.

В России говорить о единении научного мировоззрения с гуманизмом можно и нужно всё время, поскольку мы переживаем очередную полосу интеллектуальной и моральной разрухи, болезненного перехода от одного общественного состояния – к другому, во многом неизвестному и потому пугающему, заставляющему к тому же отказываться от привычных стереотипов мышления и действия. Время перемен – трудное время. Но только для тех, кто пассивен, кто безвольно отдаётся ему или же пытается в новом времени жить по-старому. Следует, думается, прежде всего осмыслить новую ситуацию, овладеть ею, для начала хотя бы мысленно, и найти в себе мужество использовать новые возможности для укрепления себя и других.

Научное мировоззрение и гуманизм здесь – надёжные и добрые помощники человека.

¹ См. Крайнев А. Атеизм – не религия, наука – не схоластика // Здравый смысл, № 3 (32), 2004, с. 22 – 25; Манин Д. Может ли учёный быть атеистом? // Там же, с. 26 – 30; Обсуждение // Там же, с. 30 – 33; Кувакин В. Междусобойчик в «ЗС»: комментарий редактора // Там же, с. 34 – 35.

² Едва ли не ярчайшим примером такой плюралистической структуры внутреннего мира человека является сознание Ф. М. Достоевского.

³ Конечно, откуда берутся монстрообразные «мировоззрения», вещь понятная: они падают на наши головы сверху, с «вертикалей» всяких безраздельно властвующих или претендующих на такую власть сил – государственных, политических, финансовых, медийных, экономических, религиозных и даже семейных, если это авторитарная семья, что чаще всего и бывает. Но в таких случаях нашим это мировоззрение мы называем скорее по недоразумению. Оно просто навязано нам, а мы сживаемся с ним, привыкаем к нему. Вот почему большинству даже и в голову не приходит взглянуть на него как бы со стороны и спросить: а откуда ты взялось? Почему ты считаешь себя наилучшим и наиистинным? Почему, наконец, ты командуешь мной? Разумеется, у «нашего» мировоззрения всегда наготове аргументы в свою защиту. Но самым главным, решающим является следующий: «ну, хорошо, не нравлюсь я тебе, тогда ухожу. Однако имей в виду, что ты остаешься с пустотой, со сквозняком в душе и в голове, тебе будет неуютно, одиноко и зябко. Подумай об этом». После этого редко кто захочет и дальше интересоваться и допрашивать «собственное» мировоззрение.

⁴ Джерри Рейтер (Jerry Reiter), один из известных в прошлом лидеров «христианской коалиции» – воинствующего консервативного движения в США – в итоге пришёл к выводу о реакционности этого явления и вышел из его рядов. Работая в Центре исследований Пола Куртца, он подготовил ряд проектов по социальному гуманизму и написал много песен гуманистического содержания, объединённых в сборник «Песни смелых людей». Одна из них, своего рода «поминальная», содержит такие слова: «Ты – часть Вселенной, из которой ты пришел, из того материала, из которого сделаны звезды, – вечно того же самого. Хотя форма изменчива – мы всё ещё видим тебя в свете заката и в звёздах, в деревьях и цветах, где бы мы их ни встретили. Хотя мы и в печали, но ведь мы часть друг друга. Мы живём в памяти друг друга и в наших сердцах. И что же?.. Что случается, когда мы видим впереди дорогу, которая вместо того, чтобы повернуть, подходит к концу? Прежде чем атомы тела твоего явятся космосу, будет горе и радость, ужас и покой. История не заканчивается, нет, совсем нет, хотя за осенью следует зима. Рассвет также надёжен, как и весна. Ты создан из того же материала, ты часть всего. Твой уход вызывает у нас слёзы. Мы будем помнить твою улыбку и смех, и веселость. Пути твоего добра живут в наших сердцах. Труден конец, но он же есть и начало…»

⁵ Ситуация неопределённости как стартовая исследовательская и жизненная позиция лучше всего описана в американской традиции прагматизма и прагматического натурализма: Ч. Пирс, У. Джеймс, Дж. Дьюи, Дж. Мид, К. Льюис, С. Хук, П. Куртц и др. В России её лучше других чувствовал Л. Шестов. См. также: Кувакин В., Ковалёва В. Неизвестность. М. – Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика»; Институт компьютерных исследований, 2006.