ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Осень 2007 № 4 (45)

ЧТО ТАКОЕ ГУМАНИЗМ?

Нравственность

PAUL KURTZ
Пол Куртц Профессор Университета штата Нью-Йорк в Буффало, председатель Транснационального центра исследований, Амхёрст, США MORALITI IS NATURAL

естественна

Всю мою сознательную жизнь меня волнуют вопросы нравственности. Идея социальной справедливости для меня особенно важна, поскольку моя юность пришлась на тяжкие годы Великой Депрессии, когда многие испытывали нужду и страдания. Бывало, я предавался мечтам, и мне грезились чудные картины совершенного мира – но жестокая реальность рассеяла их. Во время Второй мировой войны я вступил в американскую армию, чтобы бороться с фашизмом. Мне пришлось столкнуться с нечеловеческими по своей жестокости явлениями: Холокост, советская тирания, ожесточённая бомбежка городов. Я был ошеломлён ядерной бомбардировкой Хиросимы и Нагасаки и смертью десятков тысяч невинных людей. Но мою горечь и возмущение разделяли немногие.

Я стал читать книги по этике, начиная с «Республики» Платона. Меня глубоко впечатлил сократовский поиск знания и добродетели. Позже, учась в Нью-Йоркском и Колумбийском университетах, я познакомился с работами американских прагматических натуралистов – Джона Дьюи и Сиднея Хука. Они учили, что метод познания есть самый надёжный инструмент в решении проблем нравственности. Я читал работы логических позитивистов. Их критика метафизики и теологии пришлась мне по душе. Однако должен признаться, что я не разделяю их оправдания эмотивной теории этики, согласно которой этические утверждения субъективны и не поддаются проверке. Мне довелось прослушать курс лекций ведущего английского представителя эмотивизма Алфреда Айера. И я, юный студент, отчаянно спорил с ним и утверждал, что «убивать невинных людей – зло». Но у меня не было прочных аргументов в пользу своего суждения. Меня настолько глубоко волновали вопросы нравственности, что я решил посвятить свою жизнь философии морали. Сегодня я называю себя евпраксофом, которого отличает не только любовь к мудрости (нечто метаэтическое), но и стремление к практическому применению этой мудрости. Философы, от Аристотеля до Канта, говорили об этике как особой области исследования, независимой от теологии. Я убеждён, что этика содержит в себе моральные истины, которые выводятся и обосновываются путём этической рефлексии.

Должен сказать, что меня несколько удивляют слова, повторяемые многими богословами как заклинание: «если человек не верует в Бога, то он не может быть нравственным». Если они действительно верят в это утверждение, то они очевидно ошибаются, ибо в мире много хороших людей, которые не ходят в церковь и не верят в Бога, и всё же поступают нравственно. И наоборот. Существует ли рационально доказуемая связь между Богом-Творцом и основными моральными принципами? Сомневаюсь. Скорее уместно предположить, что богословское убеждение в том, что религиозная вера является необходимым условием нравственности, основано на мнении «истинно верующих», что только если Бог (или Большой Брат) тайно наблюдает за человеком, он поступает нравственно. Исходная установка теизма состоит в том, что люди рождаются изначально порочными и не в силах совершить добро без страха наказания или надежды на прощение в следующей жизни. Это означает, что их нравственное сознание ущербно и что санкции религии (и закона) необходимы, чтобы принудить их подчиняться моральному долгу.

Я не разделяю столь мрачного взгляда на человеческую природу. Человек способен в равной степени как к добру, так и злу. Мы потенциально нравственные существа. Реализация этого потенциала зависит от комплекса биогенетических и социальных факторов, включая родительскую заботу, принадлежность к определённой социальной общности, особенности характера и уровень развития нравственного сознания. Обучая нравственности, можно привить эмпатически разумное отношение к нуждам других. Я допускаю исключения (есть психопаты и социопаты), но нравственность естественно присуща человеку, тем более что в процессе перехода от одних уровней социокультурных общностей к другим человек эволюционировал. Здесь я защищаю натуралистическое представление о добродетельной жизни.

Я допускаю наличие в человеке некой внутренне присущей ему нравственной восприимчивости. Я полагаю также, что вера в Бога не является необходимым условием обнаружения моральных истин и нравственного поведения. На протяжении всей истории верующие ведут отчаянную борьбу, становясь на ту или иную сторону моральных дилемм: они выступают за и против смертной казни, в фокусе их внимания права женщин, рабство, моногамия и полигамия, развод, монархия, олигархия, демократия, теократии, оправдание войн. В светских кругах, конечно, также существуют разногласия. Однако неверующие не стремятся вывести абсолютные моральные принципы из откровений свыше. Сложность заключается в том, что к нравственной правде нет простого пути. А претензии богословов на монополию в вопросах нравственных добродетелей выглядят и вовсе не оправданными – особенно в виду религиозных войн, полных ненависти и насилия, войн, которые во имя божье велись и ведутся по сей день. Вспомним взаимные убийства католиков и протестантов, христиан и иудеев, мусульман и индуистов, других религиозных общностей. Нынешние массовые убийства ни в чём не повинных суннитов и шиитов – трагическое свидетельство того, что набожность отнюдь не всегда гарантия нравственной чистоты. Религии, безусловно, принесли человечеству много благ, но порой они же были, и являются сейчас, причиной страданий.

	Джон Дьюи

Всю свою жизнь я посвятил этическим исследованиям. Какие выводы я извлёк из своих наблюдений? Во-первых, я понял, что здесь важна некая мера выдержанности (humility). Мы должны ясно понимать, что нередко нравственный выбор труден. Тем не менее у нас есть запас нравственной мудрости, накопленный человечеством, и важно помнить, что жизнь не всегда предлагает нам выбор между добром и злом, истиной или ложью. Зачастую мы сталкиваемся с двумя (или более) добродетелями или правами, причём совместить и следовать им одновременно мы не можем (например, мне нужно идти в университет, но я должен заботиться о прикованной к постели сестре), или это выбор наименьшего из двух зол (скажем, при выборах кандидата в президенты из людей, которые так или иначе меня не устраивают). Человек должен быть готовым к разочарованиям и трудностям в ситуации нравственной дилеммы.

Второй важный вывод, который я сделал, – необходимость быть терпимым (tolerance) к различным стилям жизни, особенно если ты живёшь в плюралистическом обществе. Здесь возникают споры о балансе между правами, относящимися к частной жизни и требованиями общественного порядка, о недопустимости или допустимости различных форм сексуальных отношений, это и дебаты вокруг цензуры порнографии, свободы самовыражения, различных способов оплодотворения, эвтаназии, ограничений в области исследования стволовых клеток и др. Все эти контроверзы грозят порой привести к серьёзной культурной войне. Принцип «живи и давай жить другому, коль скоро мы не причиняем вреда друг другу» обладает в этом смысле определённым достоинством. Из него следует, что необходимо проявлять некую долю уважения к различию в представлениях о добродетельной жизни, хотя многие из них весьма спорны. Но ни одно из них не должно противоречить базовым ценностям светского демократического общества.

Сидней Хук

Означает ли это, что без Бога «всё дозволено», как в своё время говорил Достоевский, что проблема нравственности – всего лишь дело личного вкуса, и что этических стандартов вовсе не существует? Нет, имеются объективные, общие для всех моральные принципы, и есть типы поведения, которые безусловно недопустимы (например, издевательство над детьми). Утверждения: «мы обязаны говорить правду» или «наш долг выполнять свои обещания», – это общие нормы, которые указывают, как правильно себя вести. Но как и в какой мере они действенны – зависит от конкретной жизненной ситуации. В первом случае мы сочтём разумным пренебречь правилом говорить правду, если это условия войны, в определённых ситуациях мы можем лгать с целью самозащиты. Применительно ко второму суждению мы можем вспомнить пример, приводимый Сократом: твой друг попросил вас хранить у себя его оружие, и вы обещали вернуть его влюбой момент, когда тот попросит об этом. Тем не менее, если в минуты ярости он требует отдать ему оружие, вы можете вполне мотивированно нарушить своё обещание и оставить это оружие у себя до тех пор, пока ваш друг не успокоится, ибо в состоянии гнева или аффекта он может натворить много бед.

Я определяю свою позицию как релятивистскую в том смысле, что моральные принципы, так сказать, относительны. Они относятся к человеческим (как индивидуальным, так и общественным) интересам, желаниям, стремлениям и потребностям. И в то же время я объективист, так как считаю, что эти принципы и ценности подлежат рациональному критическому исследованию. Результаты научного исследования дают нам основания для изменения этих принципов и норм. Я не отрицаю того, что люди могут иметь различные представления об одних и тех же вещах, особенно о границах применения правил и установлений. Это порождает то, что можно назвать той или иной степенью культурного релятивизма. Более того, новые нормы могут казаться шокирующими, их признание может оборачиваться кровопролитными войнами, как, скажем, война в США за отмену рабства. В XX веке драматичными являются движения за права женщин, национальных меньшинств, за сохранение среды обитания.

Я признаю, что в мире существуют базовые моральные принципы, которые разделяют люди во всех цивилизованных обществах. Их я называю общими нравственными добродетелями («благопристойностями» – decencies). Они возникают при непосредственных социальных взаимодействиях. Их принимают как верующие, так и неверующие, и они отражают основные нормы цивилизованного поведения. Все эти общие моральные принципы прошли долгий путь эволюции в истории человеческой культуры, и современное широкое признание доказало их жизнестойкость.

Каков минимальный перечень общих моральных добродетелей?

1. Честность (integrity). Мы должны говорить правду, выполнять обещания, быть честными и искренними.

2. Надёжность (trustworthiness). Нам следует сохранять верность нашим друзьям, родственникам, ближним в широком смысле этого слова; мы должны быть обязательными, оправдывать доверие и нести ответственность за тех, кто от нас зависит.

3. Доброжелательность (benevolence). Мы должны проявлять добрую волю по отношению к другим людям. Нам следует избегать причинения страдания другим. Мы должны выступать за достойное отношение к окружающим (проявлять доброту, сочувствие и сострадание). По мере наших сил мы должны оказывать помощь пострадавшим и нуждающимся.

4. Справедливость (fairness). Мы должны быть отзывчивыми и благодарными по отношению к тем, кто делает нам добро, и добросовестно делать своё дело. Мы должны добиваться равенства и справедливости. Мы должны проявлять терпимость, уметь сотрудничать с другими, стремиться решать любые разногласия мирным путём и достигать компромисса там, где это возможно.

	Здание Центра исследований. Амхёрст, США

Общие моральные добродетели проверяют и подтверждают себя, во-первых, эмпирически в ходе долгой истории человеческой цивилизации; во-вторых, как нечто необходимое (consequentially) (ни одно общество не просуществует долго, если оно не подчиняется этим нормам), и, в-третьих, как нечто принципиальное (principled) (они настолько важны, что мы можем их нарушить только в случае, если этого требуют более фундаментальные блага или права). Общие моральные добродетели не требуют особых доказательств, они очевидны с первого взгляда (prima facie), но то, как они работают в жизни, зависит от конкретной ситуации нравственного выбора. Самое надёжное руководство к действию – нравственно ориентированный интеллект, мышление, способное трезво оценить ситуацию и сделать правильный выбор на основе её серьёзного исследования.

Но каковы наши обязанности по отношению к самим себе? Всё ли разрешено в жизни страстей и желаний? Мой ответ – и да, и нет. Это зависит от каждого отдельного человека. Здесь я не говорю о пуританах и талибанской «полиции нравов», которые терпеть не могут, когда другие живут счастливо. Они готовы запретить всё, что им не нравится или чего они не понимают. Я говорю скорее о тех нормах, которые мы сами для себя определяем в качестве необходимых для полноценной жизни. Вполне очевидно, что существуют определённые ограничения и запреты на личную нравственную свободу, которые накладывает на себя любой зрелый человек. Есть вещи, в отношении которых мы знаем, что их просто нельзя делать. Живя и познавая жизнь, мы учимся понимать: чтобы она была полноценной, наши желания должны сочетаться с некоторой толикой сдержанности и умеренности.

С другой стороны, все мы разные люди, и наши индивидуальные вкусы и ценности именно наши, а не чьи-то. Как человек светский я скажу, что каждый сам для себя должен определить цель и смысл жизни, хотя у некоторых может отсутствовать необходимая сила воли стать тем, кем им на самом деле хочется быть. Каждая индивидуальная жизнь может и бывает произведением искусства, искусства жить. У человека нет изначальной смысловой предопределённости. Жизнь предоставляет нам возможности, а смыслы, которые мы открываем, зависят от наших творческих решений. Они осуществляются в планах и проектах, которыми наполнена наша повседневность. В каком-то смысле каждый момент нашей жизни заключает или способен заключать в себе благо, однако его важно органично вписать в калейдоскоп наших поступков. Мы находим смысл жизни в опыте обучения и познания, в профессиональном росте. Им полны отношения с партнёрами и супругами, друзьями и коллегами, он в наших детях, коль скоро мы решаемся иметь и воспитывать их. Он заключён в наших интересах и делах, в любимых нами занятиях. В целом, смыслом наполнено всё то, что мы делаем на протяжении всей нашей жизни. Светские гуманисты неустанно подчёркивают важность счастья для полноценной жизни. Это означает, что у конкретных людей – мужчин и женщин – не только общие условия существования, но и индивидуализированные источники счастья. Они связаны с интересами, дарованиями и пристрастиями каждого отдельного человека. Вместе с тем мне хочется предложить идеал добродетельной жизни, который, как я думаю, имеет особенно важное значение в свободном, открытом, плюралистическом и демократическом обществе. Я называю его изобильной жизнью (exuberant life). Многие модели достойной жизни, особенно те, что имеют прочную религиозную основу, возникли в условиях жёсткого социального давления на рядового человека. За исключением правящих элит, социальные блага были весьма ограниченными. Часто бывало, что население голодало, свирепствовали болезни, дикие звери и банды мародёров представляли серьёзную угрозу жизни людей. Она вполне соответствовала определению Гоббса: «отвратительная, грубая и недолгая». Сегодня мы живём в обществах массового потребления. Мы обладаем серьёзной научной и технологической мощью, чтобы бороться со страшными болезнями и недугами, чтобы уменьшить человеческие страдания и боль и повысить качество жизни. Мы стоим на пороге новой эры, когда можно значительно расширить возможности человеческого существования. Изобильная жизнь, проникнутая духом Прометея, обладает реальной силой. Возможно, мы достигнем новых уровней знания и мудрости, обнаружим новые источники счастья. Смею сказать, что жизнь, полная радости и изобилия, становится доступной всё более широкому кругу людей. В первую очередь мы должны расширять возможности для творческой жизни и работы, для отдыха, путешествий и приключений. Захватывающие воображение возможности полноценной жизни также помогают нам в достижении совершенства и благородства. Не спасения в загробном мире мы ищем, а полноты жизни здесь и теперь.

Замечательно, что именно сегодня настал тот момент в истории человечества, когда изобильная жизнь становится доступной не только для людей, живущих в процветающих демократических обществах, но и для всего человечества. Стремительный рост экономики азиатских стран, Китая, Кореи, Японии, Индии прямо свидетельствуют, что условия для достойной жизни существуют не только в Европе и Северной Америке, но и на всей планете.

Я хочу закончить постановкой новой нравственной задачи, вполне реалистичной и достижимой. Человек в состоянии распространить свою нравственность до масштабов мирового сообщества, частью которого каждый из нас является. Планетарная этика появилась, чтобы захватить наше нравственное воображение и сознание. Новый императив гласит: «Каждого человека нашей планеты мы должны рассматривать как равного другим в его достоинстве и ценности». Мы должны заботиться – в той мере, в какой это возможно, – обо всём человечестве как единой семье. Общие нравственные ценности имеют сегодня широкую область приложения, и возможность обретения каждым достойной полноценной жизни становится всё более реальной.

Если мы решили достигнуть этой задачи, то тогда нам нужно идти поверх религиозных, национальных, расовых и этнических барьеров, доставшихся нам от прошлого. Нам нужно сосредоточиться на ключевой проблеме нашей моральной заботы – на человечности Человечества как единого Целого. Наконец мы ясно видим, что на каждом из нас лежит обязанность делать всё, что мы можем, для сохранения и улучшения нашей естественной среды обитания, общего дома каждого жителя планеты. Тот высокий идеал, о достижении которого я говорю, не только жизненно необходим. Он взывает к нашим моральным чувствам и нашему моральному сознанию.