ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Весна 2008 № 2 (47)

ИНТЕРЕСНЫЙ ЧЕЛОВЕК

	Контр-адмирал Виктор Ананьевич Дыгало 2001 г.

От редакции. Наш журнал уже неоднократно обращался к проблеме «Армия и гуманизм», затрагивал проблему «дедовщины» (на флоте обычно это явление называется «годовщина», т. к. неуставные отношения истекают от военнослужащих разных сроков призыва, а «дед» по аналогии на флоте именуется кличкой «годок»). Сегодня встаёт и другая гуманистическая проблема – памяти погибших и без вести пропавших, достойного захоронения людей и ответственности государства… ЗС публикует беседу военных учёных, моряков-подводников – члена редколлегии ЗС капитана 1 ранга С. А. Мозгового и бывшего главного редактора «Морского сборника» контр-адмирала В. А. Дыгало.

С. А. Мозговой: Виктор Ананьевич! Вы являетесь непосредственным участником становления военно-морской мощи государства, командиром первой на Тихоокеанском флоте ракетной подводной лодки, вооружённой баллистическими ракетами. Когда впервые Вы связали свою жизнь с Военно-Морским Флотом?

В. А. Дыгало: Моё детство прошло в прекрасном южном городе Одессе, воспетом многими поэтами и писателями: Пушкиным, Багрицким, Катаевым и другими. Утёсов пел: «Эх, Одесса, жемчужина у моря!». Этот город достоин этого эпитета. Мои старшие братья Анатолий и Георгий (оба погибли на фронте во время Великой Отечественной войны) научили меня плавать, когда мне не было и пяти лет. Родители не боялись за меня, и я часто самостоятельно проводил время на берегу моря. Однажды солнечным утром неожиданно на голубой глади моря возник большой парусный корабль. Легко разрезая воду острым форштевнем и чуть кренясь под напором солёного ветра, мчался он в лазурном просторе, окутанный облаками парусов. Я глядел на него как заворожённый, боясь спугнуть это сказочное видение. Это был учебный парусный корабль «Товарищ». Тогда, пожалуй, впервые у меня появилось неодолимое желание стать моряком и побывать на палубе такого красавца.

С. М.: Да, понимаю Вас. Ведь я сам бредил парусниками, в частности «болел» «Крузенштерном», который в годы моей молодости не плавал, так как находился в длительном ремонте и модернизации. В итоге, так же как и Вы, связал свою жизнь с Военно-Морским Флотом и подводными лодками. Тем не менее, мечта о паруснике реализовалась в гонках на шестивесельных военно-морских ялах и яхтенных походах… А сбылось ли Ваше желание?

В. Д.: Да, но не так скоро как я думал. В 1937 году я окончил 7 классов. К этому времени в Одессе была открыта Артиллерийская специальная школа, которая готовила ребят к поступлению в Артиллерийское училище. Там же учился мой брат Георгий. Но в артиллерийскую спецшколу я не пошёл: отец, зная мои способности к рисованию, настоял на том, чтобы я поступил в Одесское художественное училище. В то время это было одно из лучших училищ этого профиля в Союзе. Конкурс был большой: 7 человек на место. Я прошёл без труда. Очевидно, я бы окончил художественное училище и, возможно, стал бы неплохим художником. Но в 1940 году открылась Одесская военно-морская спецшкола (не путать со школой юнг!). Я ушёл из училища немедленно, без колебаний, горя желанием стать офицером Военно-Морского Флота. Жили мы, прямо скажем, бедно. Поэтому, кроме стремления стать моряком, меня тогда очень прельщали такие «романтические» вещи, как бесплатная форма, похожая на форму курсантов Высших военно-морских училищ. Отличие нашей формы было лишь в том, что лента с золотыми буквами ОВМСШ не переходила в длинные концы с золотыми якорями, а оканчивалась бантиками из чёрного репса на левой стороне околыша бескозырки. По этой причине спецшкольников называли «матросы с бантиками», а так как эта школа подчинялась не Наркомату Военно-Морского Флота, а Народному комиссариату просвещения, то второе название, которое прочно закрепилось за нами, было «матросы наркомпроса».

Любовь к морю и желание стать моряком стали основой всей моей жизни:

«Гроза мирового фашизма». Одесса 1940 г.

Как только я получил форму, то немедленно сфотографировался, на обороте фотографии написал: «Гроза мирового фашизма. Сентябрь 1940 года». А гроза была уже близко.

С. М.: Да, до нападения фашистской Германии на Советский Союз оставалось меньше года. Как для Вас началась война?

В. Д.: 22 июня 1941 года Одессу бомбили немецкие юнкерсы. Спецшкола в полном составе была мобилизована на строительство оборонительных сооружений на подступах к городу. Одесса никогда не была крепостью, не имела ни бастионов, ни фортов – только сухая степь, рассечённая лиманами, окружала её с суши. Десятки тысяч женщин, стариков и подростков, задыхаясь от зноя, вручную лопатами и кирками в считанные дни вырыли 250 километров противотанковых рвов, эскарпов, окопов, ходов сообщения. На этом рубеже на 44-й день войны закрепилась, отбивая атаки шестикратно превосходящих сил противника и непрерывно контратакуя, созданная здесь же Отдельная Приморская армия. Началась героическая оборона Одессы. Здесь в условиях непрерывного боя люди мучались от постоянной жажды: враг перекрыл водоснабжение города. Здесь покинувшие корабли моряки становились пехотинцами, но в самые страшные минуты боя снимали с себя гимнастёрки и, надев бескозырки, в одних тельняшках бросались в штыковые атаки. Это здесь враги их впервые прозвали «чёрной смертью». Это о них из осаждённой Одессы Константин Симонов писал:

И лишь в середине октября, когда враг подошёл к Перекопу и создалась реальная угроза Крыму, все войска, оборонявшие Одессу, по приказу Ставки скрытно оставив позиции, в полном составе на судах и кораблях морем ушли в Севастополь…

С. М.: Да, в середине сентября 1941 года командование Черноморского флота и Одесского оборонительного района решило осуществить наступательную операцию восточнее Одессы силами двух стрелковых дивизий и одновременно высадить десант полка морской пехоты. Накануне операции корабли Черноморского флота были атакованы вражеской авиацией. В неравном бою 21 сентября 1941 года геройски погибли канонерская лодка «Красная Армения», эскадренный миноносец «Фрунзе» и буксирный пароход ОП-8. В 2007 году мне довелось возглавить Морскую научно-исследовательскую и культурно-историческую парусную экспедицию московских школьников из Николаева в Бизерту (Тунис) по следам Русской эскадры. На первом этапе маршрута в Чёрном море, при прохождении траверза северо-западной оконечности Тендровской косы мы отдали почести и возложили венок на воду в память об экипажах, погибших в Великой Отечественной войне, а также – в честь победы русской эскадры под командованием контр-адмирала Ф. Ф. Ушакова над турецким флотом 28 – 29 августа (8 – 9 сентября) 1790 года… А как сложилась дальше Ваша судьба? Вы покинули Одессу вместе с уходящими войсками?

В. Д.: Всех спецшкольников ещё в августе отправили из Одессы в Баку. К этому времени здесь уже находились высшие военно-морские училища из Ленинграда и Севастополя. Я был зачислен на Подготовительный курс Высшего военно-морского ордена Ленина Краснознамённого училища им. М. В. Фрунзе. Началась напряжённая учёба. С марта 1944 года до окончания боевых действий на Чёрном море, в качестве стажёра служил на гвардейском крейсере «Красный Кавказ», участвовал в двух боевых походах. С конца июня продолжил учёбу уже в Ленинграде, в стенах старейшего Военно-морского училища, основанного ещё Петром Великим, бывшего Морского кадетского корпуса.

С. М.: Итак, первая часть Вашей детской мечты исполнилась: Вы стали моряком. А на парусном корабле Вам удалось побывать?

В. Д.: Да! И не только побывать, но и совершить на нём, хотя и небольшое, плавание из Ленинграда в морской порт Германии – Росток. Это событие произошло в августе 1946 года. Экзамены за третий курс уже сданы. Предстояла практика на кораблях и после неё – переход на четвёртый курс. Вот здесь в осуществлении моей мечты помог «Его Величество случай». В июле 1945 года произошёл раздел флотов Германии и Италии между странами победителями: Советским Союзом, США и Англией. Среди кораблей, по жребию доставшихся нам, был самый большой парусник мира: стальной 4-х мачтовый барк, построенный в Киле в 1921 году, водоизмещением 7320 т. Его длина 97,9 м., ширина 14,66 м., осадка 7,52 м. Во время 2-й Мировой войны (1939 – 1945 гг.) барк «Коммодор Джонсон» плавал в Балтийском море под германским военно-морским флагом. После передачи в Советский Союз получил название «Седов», был поставлен в ремонт на Балтийском заводе в Ленинграде, в ходе которого под руководством капитана дальнего плавания Дмитрия Афанасьевича Лухманова, в совершенстве знавшего парусное дело (в 1923 – 1927 гг. он командовал 4-х мачтовым барком «Товарищ») был почти полностью заменён стоячий и бегучий такелаж, а также заново пошиты часть парусов в Кронштадской мастерской. Отремонтирована обшивка подводной части корпуса барка и выполнены работы по переустройству внутренних помещений для размещения не менее 45 курсантов, проходящих практику. Курсанты третьего курса ВМОЛКУ им. М. В. Фрунзе были распределены для прохождения практики на кораблях ВМФ Черноморского, Балтийского и Северного флотов. Мне повезло: я попал в группу «балтийцев». По настоянию Д. А. Лухманова «Седов» под его командованием совершил недельный пробный переход из Ленинграда в Росток (Варнемюнде) с целью проверки парусного вооружения в действии. На этом уникальном парусном барке наша группа была доставлена в Росток, где нас ожидали некоторые суда, полученные от побеждённой Германии и предназначенные для ЧФ. Я был включён в список экипажа плавмастерской «Хилле» и на ней совершил дальнее плавание вокруг Европы. Об этом я подробно пишу в своей книге.

С. М.: Многие годы Вашей флотской службы прошли на Дальнем Востоке. Как сложилась Ваша дальнейшая служба? Приходилось ли Вам терять боевых товарищей, сослуживцев?

B. Д.: После окончания в 1963 году Военно-Морской академии получил назначение на должность заместителя командира дивизии ракетных подводных лодок стратегического назначения проектов 629 и 629А. В 1965 году защитил диссертацию, став кандидатом военно-морских наук. В 1966 году стал командиром той же дивизии и получил звание контр-адмирала. В 1968 году я должен был убыть на учёбу в Академию Генерального Штаба. Однако этому не суждено было сбыться: одна из подводных лодок дивизии в феврале этого года убыла на боевую службу и погибла по нашим данным от столкновения с АПЛ (атомная подводная лодка) ВМС США «Соурдфиш», при слежении за нашей РПЛ (ракетной подводной лодкой). Погибло 48 человек. Этот трагический случай до конца жизни является моей незаживающей раной.

По состоянию здоровья (я перенёс инфаркт) продолжил службу вначале в должности зам. начальника 31 Научно-исследовательского центра (г. Феодосия) по науке и испытаниям, а затем – гл. редактором журнала ВМФ – «Морской сборник». С 1977 по 1985 г. – зам. начальника Поисково-спасательной службы ВМФ, и после ухода в запас работаю в Институте культурного и природного наследия им. Д. С. Лихачёва, прилагаю все силы и знания для восстановления мощи и славы нашего Военно-Морского Флота.

C. М.: Вы упомянули о гибели К-129. Существует версия, что именно слежение со стороны американцев стало причиной столкновения и гибели советской ракетной подводной лодки. Вы были командиром той самой дивизии, из которой в свой последний поход в 1968 году ушла и не вернулась К-129. Ныне исполнилось 40 лет той трагической даты, но обстоятельства гибели лодки до сих пор остаются загадочными.

B. Д.: Да, 8 марта исполнилось 40 лет с того трагического дня, когда К-129 не вышла на связь… Никто никогда не узнает, как встретили свой последний час подводники, но обстоятельства её гибели должны стать известными. Центральное разведывательное управление и ВМС США располагают огромным материалом, связанным с трагедией нашей подводной лодки и её подъёмом. Этот материал может дать ответ на вопрос: как, при каких обстоятельствах погибла К-129? Я уверен, что американской стороне это доподлинно известно.

По прошествии стольких лет вопрос о подводной лодке К-129 всё меньше и меньше становится проблемой военной и политической, а всё больше превращается в проблему нравственную. Ведь речь идёт о том, чтобы родные и близкие погибших наконец узнали правду о трагедии. Тайна К-129 должна быть раскрыта до конца. Ну, а пока нам остается одно – помнить! И мы, кому выпало жить, помним! (Указом президента РФ № 1285 от 22 октября 1998 года весь экипаж подводной лодки К-129 за мужество и отвагу, проявленные при выполнении специального боевого задания, награждены орденом Мужества (посмертно)).

Отмечу, что даже захоронение тел шести советских подводников (которые американцы подняли с борта ПЛ), запечатлённое на пленке, переданной президенту России Б. Ельцину в октябре 1992 г. тогдашним директором ЦРУ Робертом Гейтсом, производилось ночью, тайно, в 180 милях к юго-востоку от Перл-Харбора на глубине около 4 км. Обошлись с нашими подводниками по морским обычаям, но к раскрытию тайны гибели К-129 это ничего не добавило.

C. М.: Но ведь российское телевидение, и в частности НТВ, неоднократно пыталось освещать гибель К-129?

В. Д.: – Да, но как? Например, бывший руководитель НТВ Евгений Киселёв проигнорировал мнение специалистов, очевидцев служивших в то время на Тихоокеанском флоте и не понаслышке знавших о подготовленности экипажа. Об этом фильме в назидание потомкам следует кратко сказать особо…

В начале марта 1999 года ко мне обратился Е. Киселёв с предложением принять участие в создании телефильма «Тайна гибели К-129». Эта тема и ранее так или иначе освещалась отечественными СМИ, начиная с 1991 года, в том числе и на телевидении (Михаилом Лещинским, в частности). Надеясь на обещание Е. Киселёва, что на основании моего рассказа, как бывшего в то время командира соединения, моего заместителя контр-адмирала В. И. Беца, бывшего штурмана одной из ПЛ нашей дивизии – ПЛ К-126 контр-адмирала В. А. Алексина и бывшего командующего Тихоокеанского флотом адмирала Н. Н. Амелько, фильм будет правдиво отражать все события, связанные с гибелью К-129, все мы согласились участвовать в подготовке этого фильма. Но в итоге Киселёв выполнил требования американских хозяев телестудии «Соналист Студиоз» и извратил факты и дал другое звучание этому телефильму. События были представлены однобоко и тенденциозно: фильм содержит много текстовых и, главное, смысловых ошибок. Основная версия гибели К-129, высказанная всеми участниками и подкрепленная неопровержимыми фактами, была бессовестно из наших выступлений убрана. Из показанного телефильма практически исчезло всё то хорошее и личное, что каждый из российских участников говорил об экипаже ПЛ К-129 и офицерах этого корабля. Дважды в фильме указаны неверные координаты, где, по данным американских телевизионщиков, проводилась операция «Дженифер»: 30 град. Северной широты, 166 град. Восточной долготы. На самом деле это координаты центра воображаемой дуги окружности, на которой расположены Гавайские острова. Вот в 750 милях к северо-западу от этой точки на самом деле всё и происходило. Истинные координаты трагедии ПЛ К-129: 40 град. 06 мин. северной широты, 179 град, 57 мин. восточной долготы. Но Е. Киселев почему-то нас не послушал и поверил американцам. Зато накручено немало анимационных картинок с выпадением баллистической ракеты из шахты ПЛ К-129 (чего на самом деле не было и быть не могло), с ожиданием конца света и т. п. Ну, видимо, без таких штучек не было бы кассового фильма. Но разве нравственно думать о прибылях, когда речь идёт о восстановлении исторической справедливости и светлой памяти погибших?!

С. М.: Что, по Вашему мнению, явилось подлинной причиной гибели К-129?

B. Д.: Я уверен, что столкновение с американской подводной лодкой… Атомные подводные лодки ВМС США довольно нагло следили за нашими ПЛ, причём на достаточно близком расстоянии. Только за период с 1967 по 1993 гг. при обстоятельствах, в которых оказалась К-129, произошло более 20 столкновений американских АПЛ с нашими лодками.

Благодаря достоверным разведданным 15 Эскадры ПЛ, в состав которой входила наша дивизия и соответственно К-129, через пять суток после гибели нашей подводной лодки американская атомная подводная лодка «Суордфиш» (типа «Скейт») прибыла в японский порт Йокосука (передовая военно-морская база ВМС США) с помятым ограждением боевой рубки. В течение нескольких суток в обстановке повышенной секретности на «Суордфише» был произведён ремонт. С рабочих, выполнивших этот ремонт, была взята подписка о неразглашении. После срочной «хирургической операции» подводная лодка перешла на Гавайи для более серьёзного ремонта. В дальнейшем «Суордфиш» в течение полутора лет не отмечалась в районах патрулирования, что говорит о серьёзных повреждениях, полученных, как мы считаем, от столкновения с подводной лодкой К-129. Ну а после того, как спускаемые аппараты произвели фотографирование лежащей на грунте К-129, уже не оставалось сомнений, что причиной гибели явился мощный удар иностранного корабля. Виной тому американский атомоход «Суордфиш» («Меч-рыба»), ударивший его при слежении. Это – моё твёрдое убеждение. Однако эта версия остается версией.

C. М.: Насколько мне известно, Вы предпринимали усилия, чтобы узнать правду о гибели ПЛ и даже запрашивали американцев?

В. Д.: Да. Пока члены семей погибших подводников безуспешно добивались справедливости в своём отечестве, судьба К-129 не давала покоя определённым кругам за океаном. Несомненно, секреты, которые хранила на своём борту затонувшая ПЛ К-129, представляли исключительную ценность с точки зрения национальной безопасности для ЦРУ, ВМС, Совета национальной безопасности США. И они пошли на любые шаги в обход принятых международных норм, чтобы достать эти секреты.

В недрах Центрального разведывательного управления США разрабатывался план подъёма советской подлодки. Не из альтруистических соображений, естественно, а вполне практических. На борту субмарины находились баллистические ракеты и торпеды с ядерными боеголовками, шифры ВМФ СССР и навигационные комплексы, системы целеуказания и связи. Немалый интерес представляли и гидроакустическая станция, сталь и другие материалы, из которых построена лодка. Подъём К-129 облегчил бы работу огромному количеству американских специалистов, занятых в оборонных отраслях, сэкономил бы федеральному правительству и налогоплательщикам миллиарды долларов. Словом, игра стоила свеч. Именно ВМС США и ЦРУ в 1974 г. провели работы по подъёму нашего ракетоносца (значит, точные координаты им были известны). Их интересовали шифры и баллистические ракеты. Советское руководство отреагировало лишь несколькими вялыми протестами по дипломатическим каналам. Хотя стоило бы Советскому Союзу опубликовать в «Извещениях мореплавателям» или даже в обычных газетах сообщение о гибели своей ПЛ с примерным указанием района (Тихоокеанский флот 73 суток проводил поисковую операцию после невыхода лодки на сеансы связи), и никакая другая страна не имела бы юридического права трогать затонувший корабль. А так это «имущество» считалось ничейным.

Никогда прежде в мире подобной судоподъёмной операции не проводилось. Помимо технических сложностей, предполагаемая операция грозила политическим скандалом, так как грубо нарушала многовековый международный морской обычай: военный корабль, затонувший с членами экипажа в нейтральных водах, считается братским воинским захоронением, и без соответствующего разрешения его нельзя трогать. Но поскольку Советский Союз официально не заявил о гибели субмарины, американцы решились с традицией не считаться. Они провели операцию, получившую название «Дженифер», которую строжайше засекретили.

С. М.: Что Вам известно о её результатах?

В. Д.: Как Вам известно, для её осуществления американцы специально построили специальное дорогостоящее судно «Гломар Эксплорер» и переоборудовали ряд плавсредств, а также атомную подводную лодку «Хэлибат». Всё это было произведено в строжайшей тайне. Сначала затонувшую К-129 обследовала АПЛ «Хэлибат». Уже в конце второй недели командир АПЛ «Хэлибат» держал в руках снимок с чётко очерченным пером руля подводной лодки. Это была К-129. Изучение многочисленных фотографий, сделанных с подводных глубоководных аппаратов, показало, что К-129 лежала, чуть наклоняясь на левый борт, на каменистом грунте на глубине 5700 м. По свидетельству командира «Хэлибат» Кларенса Мура «…корпус лодки почти не пострадал от падения на чудовищную глубину (давление ведь 570 атмосфер!) и удара о дно. Но в корпусе лодки в районе переборки между вторым и третьим отсеками (где расположен центральный пост управления лодкой) была чётко видна узкая и глубокая пробоина, как от удара огромным топором, на всю высоту её корпуса. Носовая и кормовая оконечности, а также ограждение ракетных шахт и боевой рубки без видимых повреждений. Все выдвижные устройства опущены. ПЛ К-129 лежала на грунте на ровном киле. Казалось, вот-вот заработают электромоторы, задвигаются рули, и лодка с характерными стремительными очертаниями сорвётся с места».

Состояние лежащей на грунте лодки, все указанные выше детали её положения, понятные подводникам, подтверждали предположение, что причиной гибели явилось столкновение с другой ПЛ в подводном положении. Особенностью устройства всех АПЛ ВМС США как раз и является наличие узкого и высокого, как спинной плавник касатки или как лезвие топора, ограждения боевой рубки. Именно этим ограждением и был нанесён смертельный удар К-129… Это только подтверждает моё убеждение в том, что К-129 была потоплена американской АПЛ «Суордфиш» и координаты места её гибели были известны американцам достаточно точно.

В июне 1974 года, «Гломар Эксплорер» с баржей на буксире произвёл работы по подъему нашей ПЛ…

С. М.: Вам приходилось встречаться со многими замечательными, известными всей стране людьми – наркомом Военно-Морского Флота адмиралом флота Советского Союза Н. Г. Кузнецовым и главнокомандующим Военно-Морским Флотом адмиралом флота Советского Союза С. Г. Горшковым. Эти замечательные советские флотоводцы высоко ценятся всеми поколениями моряков. С именем Николая Герасимовича связана деятельность советского военно-морского флота в годы Великой Отечественной войны… Незадолго до войны Н. Г. Кузнецов ввёл на флоте систему боевых готовностей, а накануне нападения фашистской Германии на Советский Союз объявил по Флоту «Готовность № 1». Благодаря этим мерам советский военный флот не потерял в первые дни войны от вражеской авиации ни одного корабля, в то время как большая часть авиации была разбомблена немцами на своих аэродромах, даже не успев взлететь. Что касается Сергея Георгиевича, то с его именем связывают становление мощного ракетно-ядерного океанского флота… Ещё, как мне известно, Вы были знакомы и дружны с крупными советскими учёными и космонавтами?

В. Д.: После гибели ПЛ К-129 я ещё два с половиной года продолжал командовать 29 ДиПЛ. За то время произошло немало интересных событий и встреч. Об одной из этих встреч я расскажу читателям.

15 июля 1970 г. меня вызвал командующий Камчатской военной флотилии контр-адмирал Б. Е. Ямковой. В назначенное время в кабинете Бориса Ефремовича, кроме меня, находились: нач. штаба флотилии контр-адмирал Ю. С. Русин, член Военного Совета – нач. политотдела Ф. С. Ушаков, начальники финансовой и продовольственной службы. Борис Ефремович был в прекрасном настроении и своё обращение начал почти по Гоголю:

– Господа! Я хочу Вам объявить очень приятное известие: к нам прибывают Президент АН СССР Мстислав Всеволодович Келдыш, академик Александр Павлович Виноградов и сопровождающие их лица. Всего пять человек. Наша задача: совместить основную работу академиков, связанную с определением строительства здания института АН вулканологии, с хорошо подготовленной, насыщенной культурной программой. По плану группа должна прибыть 19 июля. Встречать Президента будут Виктор Ананьевич Дыгало и член Военного Совета. Контр-адмирал Дыгало – кандидат военно-морских наук, ему, как говорится, и карты в руки.

При нахождении гостей в Петропавловске-Камчатском размещение организовать в гостинице флотилии. Постараться, чтобы питание и обслуживание были соответствующими. Пребывание на эскадре подводных лодок поручаю организовать Вам, товарищ Дыгало. Размещение на финской плавбазе вашей дивизии…

В план культурных мероприятий обязательно включить отдых в Паратунке, рыбалку с ухой. Главное мероприятие, которое должны организовать и возглавить Вы – посещение Долины Гейзеров. Вы там бывали не раз. Надеюсь, что всё будет организовано на самом высоком уровне. Необходимый транспорт: автомобиль, самолёт "Аннушка" и два вертолёта Ми-8 будут выделены».

На этом совещание было закончено. Предварительно составили план (мероприятия, связанные со строительством здания института Вулканологии АН СССР были дополнительно включены в него после прибытия М. В. Келдыша и в целом план был утверждён Б. Е. Ямковым).

Как было предусмотрено планом, в 8.00 19 июня я встретил Мстислава Всеволодовича Келдыша с сопровождающими его лицами, прибывших рейсом Москва – Петропавловск-Камчатский на аэродроме Елизово.

Келдыш, стройный, высокий с гривой седых волос выделялся из толпы прибывших пассажиров. Вместе с членом Военного Совета мы подошли к нему, представились, познакомились со всеми остальными сопровождающими его лицами и пригласили в машины. По радиотелефону доложил Борису Ефремовичу о встрече и начале движения в штаб флотилии. По дороге я уточнил у Мстислава Всеволодовича сроки пребывания на Камчатке и план работы группы, после чего дал ему ознакомиться с предложениями штаба флотилии. С небольшими поправками план был одобрен. У входа в штаб флотилии прибывших ожидал как гостеприимный хозяин, командующий флотилией контр-адмирал Б. Е. Ямковой. В парадно-выходной форме, крупного телосложения, с волевыми чертами лица, он производил впечатление адмирала, описанного К. М. Станюковичем в очерке «Грозный адмирал».

	Капитан 3 ранга В. А. Дыгало докладывает Н. С. Хрущёву об успешной ракетной стрельбе

После обеда короткий отдых и переход на катере командующего «Альбатрос» в бухту Крашенинникова, к месту базирования 15-й эскадры подводных лодок и размещение на финской плавказарме, которая входила в состав 29 дивизии подводных лодок.

Далее согласованный с М. В. Келдышем и утверждённый Б. Е. Ямковым план выполнялся точно, без каких-либо отклонений. Главное было сделано: выбрано место в Петропавловске-Камчатском для строительства института Вулканологии АН. Институт благодаря личному контролю Келдыша и академика А. П. Виноградова был построен за два года. В его стенах воспитаны и практически действовали по изучению строения Земли и, особенно, по прогнозированию землетрясений, сотни видных учёных, написаны труды по гео-, биогео- и космохимии.

Заключительным этапом пребывания М. В. Келдыша была экскурсия в одно из самых замечательных мест Камчатки (и не только Камчатки!) – Долину Гейзеров.

Группа собралась большая – около 15 человек. Все погрузились на Ан-2 и с аэродрома Елизово за 2 часа перелетели в Ключи. Там нас ожидали два вертолета Ми-8. 45 минут лёта – и мы приземлились на специальных вертолётных площадках. Погода стояла летняя: на небе ни облачка, ветер – штиль, температура воздуха – плюс 25° C. Все разделись, форма: шорты, полуботинки или спортивная обувь.

Маршрут, апробированный для туристов в Долине Гейзеров, считался повышенной опасности. Дело в том, что тропы проходили между так называемыми «термическими площадками». Это «озёра» с кипящей глиной с температурой 150 – 200° C. Верхний слой такого «озера» превращается в ровный слой спёкшейся глины и напоминает асфальтовую площадку, с виду очень твёрдую. На самом деле этот покров очень непрочен. Перед началом движения нас собрал и проинструктировал проводник маршрута «Долина гейзеров». Кстати он показал нам останки оступившегося с тропы бурого медведя, провалившегося сквозь глиняный наст и сварившегося в кипящей глине заживо.

Проводник в конце инструктажа предупредил: идти в затылок друг другу, не оборачиваться, ступать след в след… С тем и начали движение: впереди проводник, за ним Мстислав Всеволодович, потом я, за мной А. П. Виноградов и все остальные… Пользуясь тем, что я шёл за Президентом АН, я комментировал то, что было видно вокруг нас. В основном, историю обнаружения гейзеров в России и возможность использования горячих источников для создания геотермальных электростанций, в частности в районе реки Паужетки. Дальше произошло всё настолько стремительно, что я уже на госпитальной койке с трудом мог восстановить последовательность происшедшего и свои действия.

Врезалось в память лицо Мстислава Всеволодовича, который, несмотря на запрет, оглянулся в мою сторону, как потом оказалось, он хотел что-то уточнить, оступился и под его левой ногой начала осыпаться обочина тропы и, по его словам, он потерял равновесие…

Всё решили секунды.

Я отлично помню, как схватил Президента за талию и силой удержал его от падения, моя левая нога от нагрузки сошла с тропы, удержать её я уже не мог и, пробив глиняный наст, моя нога ушла в кипящую жижу. Адская боль пронзила всё тело от пяток до макушки.

Когда я снял полуботинок вместе с носком и кожей всей ступни, на ногу без страха глядеть было нельзя. Но, отлично понимая, что я спас Президента АН СССР от верной гибели, я мужественно перенёс эту тяжёлую травму. Конечно, тяжело было перенести боль в течение длительного перелёта от Ключей до Петропавловска-Камчатского. Лечение было длительным, связанным с пересадкой кожи.

В связи с моим тяжёлым положением Мстислав Всеволодович и его спутники задержались на трое суток. Мстислав Всеволодович всячески выражал мне свою благодарность. Он дал мне номера всех своих телефонов, домашний адрес и обещал содействие в устройстве всех моих личных дел. После моего перевода из Феодосии в Москву, я несколько раз бывал у Мстислава Всеволодовича, как в Академии наук, так и у него дома. У нас сложились добрые отношения, и короткие встречи доставляли нам обоим приятные минуты общения.

23 июня 1978 г. в пятницу я говорил с ним по телефону, и он пригласил меня к себе на дачу. Перед тем как выехать, я позвонил. Ответ был ошеломляющий: Мстислава Всеволодовича больше нет…

Перестало биться сердце великого учёного и прекрасного человека, отдавшего всю свою жизнь служению нашей Родине.

Мстислав Всеволодович внёс неоценимый вклад в разработку и совершенствование новых видов вооружения и кораблестроения. Круг его научных устремлений необычно велик и охватывает многие области науки от космоса до глубин Мирового океана, а без его глубоко разработанных математических открытий очень многое потеряло бы судо- и авиастроение, ракетостроение и космос. Мало кто знает, что математический фундамент первого Советского атомохода «К-3» («Ленинский Комсомол») был заложен на основе математических изысканий Мстислава Всеволодовича. Не случайно одному из современных научно-исследовательских судов России присвоено имя «Мстислав Келдыш».

У Мстислава Всеволодовича было высоко развито чувство справедливости по отношению к людям независимо от их служебного положения. Он всегда прислушивался к мнениям рядовых сотрудников и не терпел руководителей, не отстаивающих правильные решения, а слепо подчиняющиеся указаниям высшего начальства.

С. М.: А каким образом судьба связала Вас с космонавтами?

В. Д.: В августе 1970 года я был назначен заместителем начальника Научно-испытательного центра по науке и испытаниям в г. Феодосия. В то время это была исключительно интересная работа. Здесь проходили испытания новейшие образцы ракетного, ракетно-торпедного, торпедного оружия, электронного вооружения и другие виды вооружения и военной техники.

В мае 1972 года в Центр прибыл командующий КЧФ адмирал Виктор Сергеевич Сысоев. Перед командованием Центра была поставлена задача – в мае–июне подготовиться к проведению морской подготовки космонавтов. Командующий объяснил, что в Центре подготовки космонавты изучают космическую технику, осваивают обширную специальную программу, проходят разностороннюю тренировку на тренажёрах, учебном корабле и в летающих лабораториях, приобретают навыки действовать в различных климатогеографических условиях на случай вынужденной посадки вне определённого района, получают соответствующую медицинскую подготовку и физическую закалку. Вот именно с целью приучить космонавтов к необычной для них обстановке и введена программа морской подготовки.

Неожиданно для меня адмирал сказал, что им подписана директива, в соответствии с которой ответственным за морскую подготовку космонавтов назначается контр-адмирал В. А. Дыгало. «Ты – подводник, а подводная лодка похожа на спускаемый аппарат. Тебе и карты в руки!»

Вскоре в Феодосию для участия в группе руководства по программе морской подготовки прибыл космонавт № 3 – Андриан Григорьевич Николаев. Этим же самолётом доставили спускаемый аппарат.

С Андрианом мы сдружились сразу. Сказалось, наверное, то, что он всего на три года моложе меня, по званию – генерал-майор авиации, правда, он уже был дважды Героем Советского Союза, но в том-то и дело, что он ни своим поведением, ни поступками никогда не подчёркивал этого – вёл себя сдержанно, очень скромно и, так же как и я, очень любил юмор.

Вместе с ним мы провели всю предварительную работу. В верхнюю часть спускаемого аппарата вварили мощный рым. Просверлили корпус и через сальник вывели телефонный кабель для связи испытуемого с руководителем во время тренировки. В одной из бухт Феодосийского залива поставили плавкран. Во время тренировки на нём на случай непредвиденных обстоятельств находилась группа легких водолазов. В штормовую погоду, когда волнение достигало 3 – 4 баллов, в спускаемый аппарат помещали на 2 часа космонавта, крышка входного люка плотно задраивалась, гак плавкрана заводили за рым и спускаемый аппарат опускали в море на полную длину стрелы плавкрана. Аппарат как огромный футбольный мяч бросало на волне, создавая экстремальные условия для космонавта, по легенде приводнившегося на поверхность моря (океана). Для проверки работоспособности космонавту необходимо было выполнить ряд тестов. На случай появления признаков «морской болезни» испытуемому выдавали гигиенический пакет.

В первую группу, которая подверглась этим, прямо скажем, изнурительным тренировкам вошли космонавты Анатолий Филипченко, Юрий Глазков, Борис Волынов, Валерий Кубасов и Виктор Горбатко.

Часто из болтавшегося на волне спускаемого аппарата доносились просьбы типа «Товарищ адмирал! Может быть хватит? Ведь каблуки из горла лезут!» Или «Готов вместо этого "круиза" немедленно слетать в космос». Но ответ был всегда непреклонный: «Торг здесь не уместен!».

В дни, когда море было спокойно, выполнялись различные культурные программы: посещение картинной галереи Айвазовского, посещение колхоза-миллионера «Украина», выезд в Коктебель и в Солнечную долину на дегустацию вин и коньяков, на рыбалку и т. п.

Всего под моим руководством тренировку прошли 15 космонавтов. С того времени минуло более 35 лет, но и у меня и у космонавтов, прошедших эти тренировки, испытания эти остались в памяти во всех подробностях. Я знаю об этом потому, что до сих пор поддерживаю с «испытуемыми» самые добрые отношения, и особенно с Андрианом Николаевичем Николаевым – до последних дней его жизни.

Беседу вёл капитан 1 ранга Сергей Мозговой

В 1974 году я был назначен на другую должность и убыл в Москву. Знаю, что тренировки продолжались ещё некоторое время.

В период моей службы в Поисково-спасательной службе ВМФ (ПСС ВМФ) мы обеспечивали безопасность возвращения космонавтов из космоса в случае вынужденной посадки спускаемого аппарата на поверхность моря или океана. Полёты космонавтов тогда были частыми и мне для согласования политических вопросов приходилось неоднократно бывать в Центре подготовки космонавтов (Российский государственный научно-исследовательский центр подготовки космонавтов – РГНИЦПК). С 1972 г. начальником УПК был генерал-лейтенант авиации дважды Герой Советского Союза, кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Береговой Георгий Тимофеевич. Он был зачислен в отряд космонавтов с 1965 г. и стал единственным космонавтом отряда, который первую Звезду Героя Советского Союза получил в октябре 1944 г. 15 апреля 1981 года Георгию Тимофеевичу исполнялось 60 лет. По поручению командования ВМФ мне было поручено поздравить юбиляра. Должность начальника Центра подготовки космонавтов Г. Т. Береговой исполнял до 28 февраля 1982 г. Всё это время я поддерживал связь.

Довелось участвовать и в проводах его из Вооружённых Сил и провожать в последний путь 31 июля 1995 г. (умер после операции по шунтированию коронарных сосудов сердца). Похоронен на Новодевичьем кладбище.

С. М.: А что Вы думаете о «дедовщине»? Какова на Ваш взгляд роль воспитательной работы в выполнении учебно-боевых задач?

В. Д.: Дисциплина, как известно, мать победы, а её невозможно добиться без серьёзной воспитательной работы и всестороннего знания всех членов экипажа. Я по кругу своих обязанностей, конечно, недостаточно знал способности заместителей командиров по политической части, но я имел о них всестороннюю характеристику от своего заместителя по политической части капитана 1 ранга Петра Фёдоровича Слободана, замечательного, честного и скромного человека. По совместной с ним работе я отлично знал, насколько успехи в выполнении всех задач, стоящих перед дивизией, зависят от дружной моей с ним работы. Такая же дружная работа и взаимопонимание были на К-129 между командиром В. И. Кобзарем и его замполитом Ф. Е. Лобасом. Фёдор Ермолаевич был хороший педагог и умел самый «сухой» материал так изложить на политических занятиях, что после его вводной части занятия переходили в живую дискуссию, где каждый мог откровенно изложить свою точку зрения. Со многими родителями моряков он поддерживал эпистолярный контакт, некоторые письма родителей зачитывались на собраниях личного состава, и это во многом положительно влияло на сплочённость экипажа.

О таких негативных проявлениях как «дедовщина», за всю свою службу на 29-й дивизии я не слыхивал, потому что этой заразы в соединении не было. Во многом это было достигнуто благодаря повседневной, кропотливой работе заместителей командиров по политической части… При мне никакой дедовщины не было. Это уродливое явление стало проникать в армейскую и флотскую среду в результате безразборного комплектования кораблей людьми с тёмным прошлым, судимых. И к великому сожалению, в ряде частей им удалось захватить власть и насадить уголовный порядок, вплоть до издевательств. Это происходило на фоне уменьшения прав старшин. А что предложили взамен? Хотят с помощью церкви решить проблемы Армии. Но церковь отделена от государства и насильно тянуть людей в веру – это преступление!

Ранее у нас была отработанная, испытанная временем система воспитания людей. И только недалёкие люда могут отрицать эту систему. К сожалению, были упразднены политорганы, отвечающие как за воспитание, так и за боевую готовность. Сейчас же заместители командиров по воспитательной работе лишены многих командных прав, что значительно снижает эффективность их работы, а офицер без прав вряд ли сможет эффективно бороться с той же дедовщиной.

С. М.: Расскажите о своей литературной деятельности…

В. Д.: Всё начиналось со статей в журналы «Военная мысль», «Морской флот», «Наука и жизнь» и другие.

Первая моя книга «Так повелось на флоте» вышла в 1975 году и принесла мне успех. После этого мною написаны книги: «Откуда и что на флоте пошло» (первое и второе дополненное издание), «Море зовёт», «Парусники мира» (в двух частях), «Российский Флот. Три века на службе Отечеству». Подготовлена книга с условным названием «Море, Флот, Личность». Всё о чём пишу связано с историей Российского Флота и его традициями, имеет направленность патриотического воспитания молодёжи. Отзывы читателей положительные.

С. М.: Что бы Вы хотели пожелать читателям «Здравого смысла» и студенческой молодёжи?

В. Д.: Прежде всего здоровья и оптимизма! Действительность такова, что всем нам нельзя расслабляться. Молодёжи необходимо как можно раньше определяться с целью и стремиться всеми силами достигать её. Будьте благожелательны и справедливы друг к другу. Уверен, что каждый из Вас будет успешен и востребован в этой жизни…