ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Весна 2009 № 2 (51)

КОЛОНКА РЕДАКТОРА

	КРИЗИС: ЧТО НА «ДНЕ»? Валерий Кувакин

О мировом финансово-экономическом кризисе говорят все. И все гадают, когда мы опустимся на его «дно», полагая при этом, что тогда мы упрёмся в него, падение остановится и не останется ничего другого, как только подниматься вверх. Что ж, в физическом и возможно психологическом смысле это так, и метафора «дна» кажется уместной. Но только при чисто биржевом, подслеповатом подходе. На «дно» мало кто смотрит, больше думают об отталкивании от него и грядущем экономическом, финансовом и потребительском процветании. Да и в самом деле, на «дне» лежит что-то весьма скучное, от чего, как кажется, сводит скулы, а глаза начинают бегать по сторонам. Там – что-то связанное с моралью. Или аморальностью. Сразу не разглядеть.

В своё время великий и последний моралист России Л. Н. Толстой писал: «Мы все привыкли думать, что нравственное учение есть самая пошлая и скучная вещь, в которой не может быть ничего нового и интересного, а между тем вся жизнь человеческая, со всеми столь сложными и разнообразными, кажущимися независимыми от нравственности деятельностями, – и государственная, и научная, и художественная, и торговая – не имеет другой цели, как большее и большее уяснение, утверждение, упрощение и общедоступность нравственной истины».

Возможно, Толстой с присущей ему прямотой infant terrible и преувеличивал значение нравственности. Но то, что она одна из основ общественной жизни и связана со всеми другими её основами – это становится очевидно при первом же усилии разума вникнуть в суть и роль морали.

Нравственная составляющая общества и индивида так же фундаментальна, как и их материальные, экономические, политические или правовые основания. Нравственность естественна ввиду врожденной нравственной восприимчивости человека, его способности отличать добро и зло, а также искать и стремиться к первому и избегать второго, независимо от того, как бы мы ни понимали добро и мораль. Ввиду того, что человеку присущ разум, он имеет шанс мыслить, исследовать, развивать и укреплять нравственность. Между тем, если мы без каких-либо комплексов говорим об экономике или политике, технике или праве, то по ряду причин, которые я не буду здесь рассматривать, россияне чаще всего стараются избегать размышлений о личной и общественной морали. И лишь когда наступают какие-то кризисные явления и обществу грозят серьёзные испытания, то начинают раздаваться голоса в пользу нравственности и её значения для выживания. В ситуации наступившего мирового кризиса стали произносить что-то связанное с моралью, стали выдавать наружу то, что мы погребаем обычно под грузом повседневности и материальных потребностей. О чём же мы проговорились? Что соскочило с языка в моменты истины – эмоционально и вскользь – у президентов, политиков, экономистов и журналистов?

Они сказали:

– о тотальном недоверии в банковском бизнесе, как и во всяком другом. «Недоверие» – категория морально-психологическая, оно предполагает нечестность партнеров, подозрительность, лживость, обман, коварство, вероломство и многие другие аморальные качества человека или группы лиц. «Вор у вора дубинку украл», – так можно назвать ситуацию, когда недоверие поражает бизнес;

– о жадности и алчности сильных мира сего, особенно финансистов и всякого рода топ-менеджеров, «золотые парашюты» и бонусы которых оцениваются в десятки миллионов долларов. Что такое жадность? Жадность – та граница бережливости и экономности, за которой открывается безбрежность алчности. Алчность неотделима от бессердечия, подавления совести и многих других моральных качеств, она толкает на преступления и несправедливость. Со времён перестройки в России так много говорили о комплексе Шарикова с его принципом «отнять и поделить», как и о неприличии «заглядывать в карман» и «считать деньги» других, что многие и вправду стали воспринимать это как первородный грех. Между тем, когда одних застыдили, другие стали так безгранично воровать, стали столь алчными, что перепутали слово «делиться» со словом «грабить». Россияне же в большинстве своём скромно потупили глаза, боясь прослыть шариковыми. Но самым прискорбным стало то, что большинство, ненавидя супербогатых, стало завидовать им. Алчность подобна заразе. Если она публично не осуждается, то становится одним из факторов разложения общества;

– об эгоизме и высокомерии всё тех же баронов банковского и иного бизнеса. Эгоизм в обычном словоупотреблении означает преобладание в поведении человека своекорыстных интересов и потребностей, пренебрежение интересами и потребностями других людей, отрицание принципов справедливости и уважения окружающих. Высокомерие – это эгоизм, помноженный на невежество, моральную чёрствость и несправедливость. Это пренебрежительное, уничижительное, оскорбительное отношение к окружающим, уверенность в своём превосходстве. Высокомерие, как сказал Франсуа де Ларошфуко, – это, в сущности, та же гордыня, во всеуслышание заявляющая о своём присутствии. Эгоизм всегда социально опасен. По определению А. Круглова, «эгоизм – это неспособность действовать иначе как в собственных интересах, в том числе в ущерб справедливости как условия возможности общежития, – иначе как за счёт интересов других, а не в согласии с ними. Это неспособность, так сказать, ни к какой совместности, когда человек и в социальных, и даже в особенности в близких отношениях остаётся только за себя и для себя». Когда же эгоизм становится нормой или модой (как это и есть у наших «элит»), то это опасно вдвойне, поскольку оказывается прямым вызовом простым и основополагающим нормам человеческого общежития. Такой эгоизм – это особая, чванливая и «изысканная» форма хамства, презрения к обществу и его гражданам.

В разгар обсуждения кризиса было сказано и о других формах проявления аморальности: о порочности банковских и биржевых спекуляций, превращающих экономику в глобальное казино, о несправедливости корпоративной этики, о коррупции, о закрытости, бесконтрольности и безответственности тех, кто стоит «у руля» и с кем мы «приплыли» к кризису. В конечном счёте, было фактически признано, что глубинные причины всех финансовых и экономических неурядиц – не какие-то технические, управленческие или монетарные просчёты, а именно те безнравственные принципы, которые и составили этический – точнее аморальный – фундамент ведущих экономик мира, в том числе и российской.

Будет ли прёодолён кризис? Конечно. Но его преодоление будет поверхностным, с помощью паллиативных средств, т. е. без выявления и реального учёта его глубинных причин. Причём «преодолён» он будет в основном за счёт бедствий и страданий рядовых граждан. И мы, скорее всего, всё также останемся глухи к элементарным нравственным нормам, а аморализм, который лежит на «дне» кризиса и который привёл к нему, так и будет лежать на «дне», слегка «припудренный» и на время контролируемый правовыми и техническими полумерами. И это тем более прискорбно, поскольку мы и дальше будем избегать серьёзного обсуждения социальной значимости морали, научных достижений этики, тех надёжных знаний о нравственности, которые накопила мировая наука о человеке за последние столетия и которые мы могли бы использовать хотя бы в образовательной сфере и просветительской практике научно-педагогического сообщества. Создавая кризисные ситуации и не вникая в их суть, мы не только уменьшаем шансы будущих поколений на достойную жизнь, мы обрекаем их на нравственное невежество, блокируя включение в учебные программы дисциплины, связанные с этическим образованием.

Этика уже давно стала наукой о нравственности как естественном качестве человека. К сожалению, и на этот счёт в российском общественном сознании существует большая путаница. Нравственность пытаются соединить с тем, что обозначают словом «духовность», придавая последней исключительно религиозный смысл. При этом науку фактически отлучают от морали, забывая о великих этических традициях и исследованиях нравственного сознания учёными: психологами, социологами, философами, нейропсихологами и представителями других когнитивных и поведенческих наук. И ещё один парадокс: когда разговор идёт о моральных кодексах различных религий, то мы относимся к этому с определённым уважением как к чему-то вполне правомерному и серьёзному. Но когда встаёт вопрос о нормах морали как таковых, о необходимости каждого из нас знать и укреплять их, то мы, как по команде, становимся застенчивыми до немоты, считая суждения о добре и порядочности, честности и человечности либо скучными и пошлыми, либо неуместной идеалистической болтовней «в пользу нищих». Но не является ли такая позиция капитулянтством и легкомыслием, даже трусостью? Отдать, я бы сказал, спихнуть дело морали религиям, а нам с «чистой совестью» забыть о ней, сделать её, как и веру, частным делом? Неужели это правильно? И если это так, то тогда мы должны считать неизбежным и беспросветным факт деградации общественной нравственности в России.

И если недопустимо отлучать мораль от общественной жизни, также ложно отлучать её от науки. Нужно признать факт бытия этики, основанной на разуме и научных исследованиях. Это справедливо как теоретически, так и исторически, потому что никто не отменял объективной необходимости научного познания, научного образования и просвещения. Предпосылки научной этики были заложены в трудах Аристотеля. Современная наука этики родилась в недрах Европейского Ренессанса и укрепилась в век Просвещения. Апостол Просвещения И. Кант писал: «Просвещение – это выход человека из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине. Несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Несовершеннолетие по собственной вине – это такое, причина которого заключается не в недостатке рассудка, а в недостатке решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого. Sapere aude! – имей мужество пользоваться собственным умом! – таков, следовательно, девиз Просвещения».

Человеческая нравственность, а вместе с нею и проект Просвещения подверглись серьёзным испытаниям в XX веке. Но мораль не была разрушена, позитивность и жизнелюбие одержали верх над деструктивными, бесчеловечными силами. Однако на финише эпохи этих испытаний возникла ещё одна разновидность теперь уже интеллигентского нигилизма – постмодернизм, болезнь, которой заразились не только филологи и философы, но и многие политологи, культурологи, историки и даже профессиональные этики. Постмодернизм «яйцеголовых» вполне совместился с изначальным аморализмом капитализма. И сегодня это выплыло наружу во всей своей неприглядности и эгоизме. Но эпоха постмодернизма сменяется эпохой неомодернизма, частью которой является Новое Просвещение. Мы, я уверен, обречены пройти его школу, если нам суждено выжить в качестве человеческого сообщества.

Потенциал науки и образования как факторов этического просвещения огромен, но он не раскрыт и не работает на Россию в должной мере. Мы должны перестать бояться говорить о простых нравственных нормах, о кодексе высокой гражданственности, о фундаментальных человеческих добродетелях. Это должен быть такой же обычный и открытый разговор, как и об экономических, жилищных или экологических проблемах. Это важно прежде всего потому, что преодолев комплекс ложной стыдливости (точнее – этической заскорузлости) мы, наконец, поймём, что в основе нормальной экономической, политической и повседневной жизни лежат принципы морали, что мораль лежит в основе человеческой жизнедеятельности. И как бы ни зависела она от материальных условий человеческого существования, нравственность в свою очередь является фундаментом жизнеспособности всех общественных отношений. Мы должны научиться этической мудрости, а не вспоминать о нравственности только тогда, когда рушатся экономические, политические и правовые устои общества.

Если же говорить о практической стороне нравственного возрождения России, то оно, на мой взгляд, должно быть связано, прежде всего, с тремя стратегиями. Первая – это целенаправленное и систематическое этическое образование в школе. Вторая – это научное просвещение, пропаганда научных, в том числе психологических, этических, социологических и правовых знаний, способных ослабить власть тёмных стихий в общественном сознании. Третья – это программа просвещения взрослых, т. е. национальная программа гражданского образования и светского воспитания.

Этим вопросам и посвящает свои страницы наш журнал.