ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ Лето 2010 № 3 (56)

РАЗГОВОР ОБ ЭТИКЕ: УЧИТЬ ИЛИ ТАК СОЙДЁТ?

ДЕТИ БУДУТ ТОЛЬКО

РАЗДРАЖАТЬСЯ¹

Максим Борисов

В статье В. А. Кувакина «Невежество относительно этики» ² с очень многим можно согласиться. Безусловно, этику можно изучать и, наверно, более-менее успешно преподавать (тем, кто этим заинтересуется). И, безусловно, у этики есть свои глубинные законы, которые можно до какой-то степени выявить (и они вполне автономны от любой религии, это действительно хорошо бы довести до сознания каждого).

Но соотношение изучения теории и применения её на практике в случае этических коллизий – вовсе не аналогично, например, изучению основ математики и способности решать сложные уравнения. Если во втором случае «инстинктивное» приобретение нужных навыков практически невозможно (хотя и есть примеры, когда гениальные математики в детстве начинали заново переизобретать понятийный аппарат), то в первом, наоборот, наиболее яркие и «красивые» поступки совершают зачастую люди дела, а не «теоретики». «Теоретики» могут оценить красоту поступка, они могут с сожалением констатировать, что их собственное поведение не удовлетворяет заданным ими же самими критериям – но и только. Хотя у каждого правила, конечно, могут быть исключения, и категорически я бы тут ничего не утверждал.

Если подыскивать аналогии, то ближе будет, вероятно, лингвистика. Лингвисты могут уловить какие-то закономерности словоупотребления и развития языков. У них есть критерии, позволяющие оценивать правильность словоупотребления. Но великие литературные произведения создают обычно не они, а дилетанты, которые лишь инстинктивно освоили правила. Впрочем, в этом случае какая-то польза от изучения теоретических основ всё же есть (писатели и поэты – люди всё же, как правило, интеллигентные, пусть и не все филологи, но, скажем, врачи или инженеры), а вот этике, как правило, и «учат» даже лучше всего дилетанты. Порой самые простые и необразованные люди так прекрасно воспитывают своих детей, что за них им уже никогда не приходится краснеть. А у иных профессоров философии или этики (есть ли такие, не знаю) дети – свиньи.

Мне кажется, что «обучение этике», имеющее смысл в качестве социальной адаптации, с теоретической точки зрения может быть совершенно простым, едва ли не примитивным. Иногда достаточно одного-единственного толчка, одной экстремальной ситуации, яркого поступка, чтобы повернуть человеческую жизнь. Но это не всегда, конечно, предсказуемо и воспроизводимо. И есть чёткое ощущение, что сидение на протяжении многих учебных лет в школьных классах и зубрёжка каких-то там учебников по этике, написанных замысловатым философским языком, ни к чему хорошему не приведёт (разумеется, всё это касается и «Основ православной культуры», но там хотя бы программа разнообразнее). Хотя, конечно, таким путём можно инкорпорировать в будущее общество какие-то нужные взгляды на этику, религию, их происхождение и т. д.

Все эти идеи приводят к мысли о пользе какого-то окказионального (если можно так сказать) обучения. То есть преподаватель лишь ждёт какого-то удобного случая, темы, внутренней потребности детей для того, чтобы преподать им нужный урок. Например, идут они на экскурсии по лесу или смотрят какую-то передачу, или изучают какую-то тему… Или просто случается какое-то школьное происшествие – и вот уже в ходе его разбора… Ну и т. д. Т. е. здесь есть гарантия вовлечённости. Хороший учитель может превратить в «урок этики» любое подходящее событие или факт, приводимый почти в любом учебнике – от литературы и истории до биологии. Причём достаточно ненавязчиво, чтобы не вызвать отторжения. А плохому учителю можно дать преподавать хоть ОПК, хоть этику, итог будет один: вменяемые ученики навеки возненавидят предмет.

Мне вспомнился учитель музыки в первом классе. Не помню подробностей – ни как он выглядел, ни на чём играл (кажется, на баяне). Запомнил только, что он был как-то странно помешан на чистоте и почему-то вознамерился донести до всех простую мысль – что руки нужно мыть как можно чаще. Этим и запомнился. Вероятно, что-то было с ним ещё не так, раз этот простой совет вызывал такое отторжение. Во всяком случае музыку – в любом виде – я ненавидел класса до 9-го.

***

Мы наблюдаем полное бесплодие идей введения «абстрактной этики». По-моему, с ней получается ещё хуже, чем с ОПК. Ну зачем вымучивать на пустом месте то, чего нет. Если бы была соответствующая традиция преподавания или хотя бы изучения предмета, если бы он был интересен – тогда можно было о чём-то говорить. А пытаться внезапно что-то родить на пустом месте и поставить такой чудной эксперимент – преподавать всем детям всей страны то, чего нет, – это нонсенс! Собственно, и с ОПК то же, только там мотивы понятные и мучаются заинтересованные люди уже достаточно давно, пытаясь что-то высосать из пальца… А этику вообще пристегнули в нагрузку, чтоб успокоить как-то атеистов.

Логика тут должна быть такая: если есть развитые школы, интерес, достижения, доказанная польза и т. д., то можно что-то делать. А в отсутствии такого, при ПУСТОТЕ, это будет потерей времени и сил. Дети, не чувствующие реального интереса, будут только раздражаться.

¹  Оригинал публикации: сайт «Светский гуманист», http://humanism.su/ru/articles.phtml?num=000786
С разрешения автора данная публикация составлена из его реплик в рамках коллективной рассылки Клуба научных журналистов (http://nauchnik.ru). (Прим. ред. сайта «Светский гуманист».)

² См. «Здравый смысл», № 2 (55), 2010 и http://humanism.su/ru/articles.phtml?num=000781

ЕЩЁ РАЗ О
НЕВЕДЕНИИ
В ЭТИКЕ

Валерий Кувакин

Я бы, возможно, и не стал возвращаться к этому вопросу, если бы не попал под огонь критики отдельных членов Клуба научных журналистов при молчаливом согласии (или это было столь знакомое нам равнодушие?) других. Т. е. это, похоже, была профессиональная оценка, как я убежден, высоко социально значимой и влиятельной группы людей, пишущих о науке. Значит, это типичная позиция?..

В основном со мною полемизировал Максим Борисов, человек, несомненно, умный, активный и порядочный, но упрощающий вопросы этики, на мой взгляд, просто удручающе. Поэтому я и решил вернуться к этой теме, тем более что преподавание этики в школе подняли на государственную высоту (хотя, что это за «высота» и что реально «подняли», – вопрос другой).

К сожалению, в отличие от М. Борисова, я со многим в его заметке не могу согласиться. Огорчает уже то, что он милостиво разрешает («можно») изучать этику, и быть может преподавать, но только «тем, кто этим заинтересуется». Пренебрежительность тона пишущего может оправдать лишь то, что он не ведает, о чём пишет (верующий назвал бы это «грехом неведения»).

Но, вместе с тем, соглашусь с автором в том, что между моральным или просто порядочным человеком, с одной стороны, и этиком, специалистом в области морали – с другой, могут быть, а могут и не быть «стыковки». Профессор этики может быть отменным подлецом, а неграмотная бабушка может быть милейшим человеком. Но к какому выводу подталкивает Борисов? К самому банальному: можно быть моральным и без знания этики, т. е. этически неграмотным человеком. Применительно к нашему времени такое суждение – уже глубокое заблуждение. Во-первых, эта «бабушка» может быть доброй, но наивной, и её доброта хороша только в банальных ситуациях (или была хороша в патриархальное время – время всеобщей неграмотности, примитивизма и однообразия крестьянской жизни). Во-вторых, её доброта может быть реально зрелой практически только в одном случае: при наличии сильно выраженного этического потенциала (врождённого интереса к моральным вопросам) и огромного жизненного опыта, пропущенного через мысль, разум. То есть и здесь без разума и опыта (и разве не на этом же стоит наука?) опять никуда.

Но к мысли о том, что «порой самые простые и необразованные люди так прекрасно воспитывают своих детей, что за них им уже никогда не приходится краснеть. А у иных профессоров философии или этики (есть ли такие, не знаю) дети – свиньи», можно подойти и с другой стороны. Мне «собственноушно» приходилось слышать от проф. Питера Хеара, декана факультета философии одного из американских университетов (SUNY в Буффало), что проводимые в их стране социологические опросы устойчиво показывают: чем выше уровень образованности в семье, тем она благополучее – выше доход, меньше болезней, меньше разводов, меньше нарушений закона, выше продолжительность жизни, выше самооценка, словом, такие семьи счастливее. Не думаю, что они таковы лишь в силу изучения математики или биологии. А чтобы знать, кто в России находится на социальном дне, и к гадалке ходить не надо. Там далеко не одни только сынки профессоров философии или этики (повторю вслед за М. Борисовым неудачно им сказанное – «есть ли такие, не знаю»), а люди в основном необразованные, деградировавшие физически, психологически и морально. И разве часть вины за это не лежит на этической нищете образования и научной журналистике, которая шарахается от обсуждения вопросов этического образования (которое, добавлю, должно быть максимально научным)?

Откуда же проистекает та легкость и высокомерие, с которой мы судим о морали или этике? Прежде всего – из «простоты» правил морали. Они кажутся самоочевидными. Но так кажется только с первого взгляда. Действительно, некоторые из норм морали так и называются – простыми. Но в целом такие нормы элементарны, и на них далеко не уедешь. Вместе с тем эта простота – результат многотысячелетнего опыта практических отношений между людьми, сложнейшего процесса чередования опыта и ошибок, изменения условий существования людей и т. д. Мораль всегда была, есть и будет сугубо практичной, а не теоретичной. Поэтому изначально в её основе как знании был принцип: делай как я, подкрепляемый физическим или религиозным принуждением. Практичность преобладала и на заре математики (как было насчёт подкреплений – не знаю, возможно, также) и только потом в ней начала царствовать свобода мысли, хотя и обрамлённая самой строгой логикой). Насколько я понимаю, египетская математика была приблизительно такой, т. е. практичной. Но математике повезло, поскольку она быстро стала предметом логического, рационального анализа, в ходе которого стали открываться всеобщие законы математики (особенно ярок здесь опыт Древней Греции). Морали повезло меньше, поскольку, кстати, в той же культуре, были обнаружены разные моральные коды даже в различных древнегреческих полисах, не говоря уже о «дальнем зарубежье». Это породило софистов и киников (циников). Во-вторых, моральные нормы оказались жёстче привязаны к богам, чем математическое знание, поскольку в них выражались большие, собственно человеческие смыслы, близкие и «понятные» любому: добро и зло, справедливость и несправедливость, счастье и несчастье, жизнь и смерть (последние – предельные ценности, хотя строго научно это понять до сих пор трудно). Так случилось по многим причинам, в том числе и потому, что в сфере морали действует не объект, а такое сложное существо, как человек, который в моральной ситуации всегда оказывается и субъектом, и объектом одновременно.

В естественных науках всё обстояло проще. Но так было до примерно рубежа XIX – XX вв. Сегодня далеко не случайно много говорят о моральной, социальной, экологической ответственности учёных. Само время предупреждает, что нужно забыть о «внеэтичности» и «внеморальности» учёного, что наступило время императива: человек, независимо от того «физик» он или «лирик», должен быть этически грамотным!

В отличие от математики и других естественных наук, при анализе морального/аморального поведения невозможно идеализировать объекты и абстрагироваться от практики повседневности. Точнее говоря, как только моральное идеализировалось и приобретало абстрактные формы, оно тут же улетало на небо или в иную трансцендентную сферу, стремясь к тому, чтобы стать Богом. Но были и исключения. Думаю, что Сократа отравили, в том числе и потому, что он тяготел Добро ставить выше Бога.

Тем не менее, постепенно мораль как реальная сфера человеческого существования становилась предметом сначала рационального, а потом и строго научного исторического, социологического и логического анализа. Стало ясно, что мораль – это такая область сознания и практики, на которую не только можно, но и нужно распространять методы современного научного исследования. Сегодня через этическое образование и этический рост людей происходит новая встреча нравственного чувства и мотива с разумом и наукой. И это крайне важно, поскольку на наших глазах всё более стремительно возникают новые коды поведения, стили жизни, новые нравственные ценности и проблемы, требующие непрекращающегося научного осмысления и обсуждения. Эвтаназия, самоубийство, репродуктивные проблемы, клонирование, аборты, контроль рождаемости, практическое бессмертие, толерантность, мультикультурализм и глобализм, свобода совести, клерикализм и секуляризм, социальная необходимость и свобода частной жизни… Это только те, касающиеся всех вопросы, которые лежат на поверхности. К ним можно добавить и многие другие. Ясно только одно – без научного подхода и этической грамотности обсуждать их просто бессмысленно.

Пытаясь объяснить равнодушие общества ¹ к этическому образованию, невольно обращаешься к психологии отношения к морали. Наша трудная отечественная история не оставляла нам возможности думать о морали. Больше думали о биологическом выживании. Это только наши гении литературы «воспевали» высокие добродетели, то, до чего не доходил ум нашего «народа-богоносца», едва ли ни самого терпеливого, жалостливого, покорного (хотя и буйного иногда) народа. Какая мораль у задавленного государством и судьбой человека? Ведь из неё, как и из «спасибо», шубы не сошьёшь и в карман не положишь. Но на практике морального/аморального не избежать. Отсюда в жизни – одно, в голове – противоположное, т. е. по факту из сферы моральных отношений не выскочить, но можно вместе с тем и презирать мораль, бояться говорить и даже думать о ней.

Другая сторона психологии отношений к морали – в её особенности как практики. Подавляющее число моментально совершаемых нами моральных (или аморальных) поступков проходит на автомате, как бы и вне разума, т. е. на привычке. Но именно в силу того, что они, во-первых, элементарны и несут в себе опыт бесчисленных поколений людей и нашего житейского опыта, а, во-вторых, совершаются в доли секунды, то нам и в голову не приходит, что мы думаем, находимся в моральной ситуации выбора, решаем вопросы нравственного свойства. Мы здесь действуем в автоматическом моральном/аморальном режиме, примерно в таком, как при совершении простейших – в пределах десяти – арифметических действий. На таком уровне действия немыслимо представить себе, что есть (и нужна) наука о таких поступках – этика. Но как только возникает сложная и особо значимая практическая проблема, то так же мгновенно обнаруживается наша этическая безграмотность. Мы потеряны, мы беспомощны, мы бежим сломя голову к кому угодно, чтобы кто-то за нас принял правильное решение. А куда деваться, если я и впрямь невежда в этих делах? (Ситуация, похожая на случаи юридического невежества с той лишь разницей, что в праве можно «отключиться» и поручить вести дело адвокату, а в морали ты и никто другой принимаешь решения и отвечаешь за всё.)

Вот, повторюсь, и получается, что простая, элементарная мораль так глубоко и естественно входит в ткань наших отношений, что, кажется, и нет её вовсе, а есть поведение человека, «интуитивно» знающего, как правильно поступать в том или ином случае. Поэтому и говорит М. Борисов: «зачем вымучивать на пустом месте то, чего нет», «это будет потерей времени и сил». Тогда, значит, нам и дальше нужно жить на моральных авось, на «окказионализме», учась этике на всяких оказиях. Тогда давайте и дальше удивлять всю европейскую цивилизацию, частью которой быть всё-таки хочется, что у нас вполне особенная, не этическая и не моральная стать. Зато есть атомная бомба, нефть, газ, огромная территория, столь же огромный размах коррупции и пышные цветы шарлатанства, фальши и лжи.

И давайте по своей девственной простоте и дальше считать, что «этике, как правило, и “учат” даже лучше всего дилетанты».

¹ Но не подавляющего большинства родителей школьников! Их инстинкт безошибочно говорит им о жизненном значении морали для ребенка. Вместе с тем этот же инстинкт ясно указывает на проточеловеческие корни морали, связанные с любовью и заботой матери о своём детеныше. Мать естественно желает ему отвечать тем же, быть добрым, справедливым, заботливым и т. д. Естественность морали даёт все основания назвать этику естествознанием о человеке, т. е. о природе человека, в котором есть не только гены, скелет и т. п., но и качество, способность, свойство различать между добром и злом, хотеть быть на стороне первого, как бы оно ни понималось. Другими естественными науками о человеке как Homo sapiens являются логика, психология, когнитивные науки, право и даже та философия, которая признаёт естественность (а не сверхъестественность) человека.