ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ • Январь – март 2011 № 1 (58)

СОВРЕМЕННОЕ СВОБОДОМЫСЛИЕ

Итак, атеизм –

это…

Предисловие автора к интернет-публикации. Одновременно с сокращением статьи для типографского варианта журнала, в неё были внесены редакционные правки. Как автор статьи, не со всеми из них могу согласиться. Здесь статья публикуется в авторском варианте и без сокращений. Некоторые редакционные правки полностью или частично учтены, некоторые исключены, к некоторым добавлены дополнительные авторские комментарии. Но, как говорится, «нет худа без добра» – эти обстоятельства дали мне повод ещё раз акцентировать внимание читателей на недостаточно прояснённых аспектах излагаемой позиции.

А. М. Крайнев, автор статьи
и вед. сайта «Разум или вера?»
27.05.2011

Так что же такое атеизм? В предыдущих публикациях автор постарался показать, что атеизм – не религия [1], атеизм – не вера [2]. Возражений от потенциальных оппонентов на эти давние публикации не последовало. Остаётся допустить, что контраргументы у оппонентов отсутствуют, и для того, чтобы не заострять на этом внимание общества, они применяют тактику умолчания, уклоняясь от дискуссий по существу. Даже на предложение Президента России (цитату см. в [2]) начать обсуждение вопросов, связанных с попытками внедрения религии в жизнь общества, реакция богословов была достаточно вялой (впрочем, и президентская сторона, видимо «за ворохом текущих дел», не очень-то настаивала на интенсификации подобных дискуссий).

Но на каком основании автор постоянно именует религиозные вероучения обманом, а проводников этих вероучений – богословов – соответственно, считает обманщиками? Может быть, как раз автор-атеист является обманщиком и пытается опорочить «ненавистные» ему религиозные вероучения и самого, тоже «ненавистного» ему, «Всеблагого Бога»? А богословы, с присущей им добропорядочностью и честностью, несут людям правду, добро и нравственность? Да и того факта, что атеизм – не религия и не вера, явно недостаточно, чтобы уяснить полный смысл этого понятия.

Вот и попробуем всё «разложить по полочкам».

Для этого, в первую очередь, необходимо вкратце вспомнить основные принципы познания человеком окружающего Мира.

1. Принципы познания окружающего Мира ↑

Формирование метода познания окружающего Мира своими корнями уходит в очень давние времена – когда и человека-то ещё не было. Животные тоже познают окружающий Мир в той его части, с которой непосредственно соприкасаются, и в той степени, на которую способны.

На протяжении основной части человеческой истории люди познавали окружающий Мир методом пассивного наблюдения и методом проб и ошибок. Из этих стихийно применявшихся методов лишь в последние столетия сложился метод наблюдения и эксперимента, который является основой сегодняшнего метода познания, получившего, с некоторыми дополнениями, название научного метода.

Наука – человеческая деятельность, целевым образом направленная на изучение окружающего Мира, включая самого человека и всего, что связано с его деятельностью, – существующих объектов (субъектов), субстанций, явлений, произошедших событий, свойств и характеристик перечисленного.

Далее для краткости всё перечисленное будем называть объектами.

Представление об объектах окружающего Мира человек составляет с помощью выстроенных в его сознании умозрительных моделей этих объектов. Модели, построенные и доказанные научным методом, рассматриваются наукой в статусе относительного и приближённого знания.

Изучение (исследование) – основанный на научном методе процесс построения модели объекта, доказательно отображающей его характеристики.

Изучение начинается с предварительного этапа – предположения о возможном существовании объекта и с построения его предварительной модели. При наличии обоснованных предпосылок для построения такой модели, она получает статус гипотезы. Гипотеза подлежит изучению наукой в силу того, что может превратиться в новое полезное знание – в доказанную модель ранее неизвестного объекта. В случае успеха, такое новое знание может быть использовано для практических применений или в качестве основы для выдвижения новых гипотез.

После выдвижения гипотезы начинается собственно изучение – целенаправленный процесс построения и уточнения модели изучаемого объекта.

Этот процесс включает в себя четыре основных этапа:

1) наблюдение – получение информации о характеристиках объекта;

2) анализ информации, полученной в результате наблюдения, и на основе этой информации дальнейшее построение, изменение, уточнение модели;

3) научные публикации результатов наблюдений и теоретических исследований;

4) сравнение различных моделей и их вариантов и обсуждение (в основном посредством публикаций) этих моделей исследователями – специалистами конкретного научного направления. По результатам обсуждения – выбор каждым исследователем наиболее перспективных с его точки зрения моделей или их вариантов, выбор направления и методов дальнейшего исследования и, при наличии возможности получить новую информацию о характеристиках объекта, возврат к п. 1.

Изучение – процесс итерационный, каждая итерация которого постепенно приближает модель-гипотезу к наиболее адекватному отображению изучаемого объекта.

На практике перечисленные этапы разделить между собой не всегда возможно, но присутствие их всех в процессе изучения является обязательным.

Завершение процесса изучения – выход из итерационного процесса.

Можно выделить пять обязательных принципов, на которых основываются процесс изучения и оценка адекватности модели реальному объекту:

– построение гипотезы на обоснованных предпосылках,

– наблюдение характеристик изучаемого объекта,

– научные публикации и коллегиальное обсуждение наблюдений и теоретических исследований,

– завершение процесса изучения консенсусом научного сообщества,

– условность завершения процесса изучения.

Построение гипотезы на обоснованных предпосылках – это выбор потенциально успешного направления исследования. Предпосылками для выдвижения гипотезы, в первую очередь, могут стать наблюдения, указывающие на возможность существования неизвестного объекта с конкретными характеристиками. Но предпосылками могут стать и теоретические исследования, если из теории, уже имеющей статус знания, представляется возможным вывести в качестве следствий конкретные характеристики ранее неизвестного объекта и предположительно указать условия, при наличии которых объект с такими характеристиками можно будет попытаться наблюдать.

В основу гипотезы не могут быть положены только лишь умозрительные рассуждения при отсутствии обоснованных предпосылок. Модель, не основанная на предпосылках, – это плод человеческого воображения – фантазия, вымысел. Человеческое воображение способно создать неограниченное количество вымышленных моделей, но вероятность того, что такая вымышленная модель будет отображать реально существующий объект, ничтожна. Поэтому наука не придаёт вымыслам статуса гипотез и не начинает их изучение.

Наблюдение – единственный метод получения информации об объекте и его характеристиках. Способы наблюдения могут быть разными – от простого визуального наблюдения, до специальных методов косвенного наблюдения или измерения (измерение – тоже наблюдение, представляющее собой сравнение характеристики объекта, которая может быть выражена численно, с аналогичной характеристикой ранее изученного объекта, принятой за эталон). Результаты наблюдения признаются заслуживающими внимания только после публикации, содержащей описание всех особенностей применённого метода наблюдения (кроме самых тривиальных), позволяющего другим специалистам это наблюдение повторить.

Ценность наблюдения тем выше, чем более жёсткие меры были приняты для минимизации влияния субъективных факторов на его результат. Для снижения такого влияния аналогичные наблюдения проводятся различными исследователями в различных лабораториях. Это позволяет также выявить ошибки наблюдения, которые могли быть допущены конкретным исследователем. Повторяемость результатов наблюдений, проведённых независимыми исследователями, – обязательное условие признания этих результатов научным сообществом.

С этой же целью сравниваются результаты, полученные разными методами. Наиболее надёжными признаются результаты, полученные посредством специально разработанных приборов и аппаратных средств, минимизирующих субъективную составляющую. В случаях, когда аппаратные средства для проведения конкретного наблюдения не разработаны, используется метод статистического анализа результатов ¹.

При разногласиях в результатах наблюдений – выявляются ошибки, уточняются условия применения методов. Наблюдения повторяются снова и снова… Весь этот процесс сопровождается публикациями. Это и есть тот самый итерационный процесс…

Сравнение всех характеристик, включённых в модель изучаемого объекта, с результатами наблюдений этих же характеристик реального объекта рассматривается в качестве необходимого условия для признания того, что построенная модель отображает реальный объект. Если конкретная предполагаемая характеристика, включённая в модель, не прошла сравнение с характеристикой объекта путём наблюдения, она, при наличии оснований, может рассматриваться присущей объекту лишь в статусе гипотетической.

Научные публикации и обсуждение результатов – принцип, направленный на то, чтобы свести к минимуму возможные субъективности и предвзятости конкретных исследователей. Все мы – субъекты, и любое, даже коллегиально принятое, мнение не полностью свободно от субъективизма. Поэтому, чем большее количество специалистов принимает участие в изучении объекта, тем вероятнее, что построенная модель будет наиболее адекватно отображать этот объект. Но – именно специалистов, т. е. учёных, которые разбираются в теории вопроса, и, делая утверждение, аргументируют его ссылками на результаты конкретных наблюдений или конкретных теоретических исследований.

Любой результат, полученный исследователем на любом этапе изучения, любые предлагаемые изменения или уточнения модели оформляются научными публикациями. Публикация должна содержать описание конкретного исследования с подробностями, позволяющими другим специалистам это исследование повторить. Результат и методы обсуждаются специалистами, и результат может быть принят или отвергнут. Анализ производится как по всей совокупности характеристик модели, так и прослеживается их соответствие ранее построенным общим фундаментальным моделям, уже имеющим статус знания.

Изучение начинается с публикации, содержащей предпосылки, на основании которых автор выдвигает предварительную модель предлагаемого к изучению объекта. Специалисты, если находят модель интересной, а предпосылки заслуживающими внимания, публикуют свои замечания, рецензии, дополнения. При получении в основном положительных оценок можно считать, что предложенная автором предварительная модель приобрела статус гипотезы, и тем самым автор положил начало процессу изучения. Отсутствие интереса или появление небольшого количества критических откликов указывает на то, что сообщество специалистов не видит достаточных оснований для того, чтобы рассматривать предлагаемую модель даже в статусе гипотезы.

Наиболее значимые исследования обсуждаются широким кругом научного сообщества с целью сведения к минимуму возможных ошибок в методах исследований, основанных на представлениях других научных направлений. Широкое обсуждение позволяет также выявить возможные априорные предвзятости, которые могут быть присущи сообществам специалистов конкретного направления. Обсуждение широким кругом научного сообщества необходимо, если исследование ставит под сомнение или требует пересмотреть ранее установленные фундаментальные модели, как в данной области знания, так и в других областях.

Публикация имеет статус научной только в случае, если она произведена в специализированном научном издании. Публикации в средствах массовой информации (СМИ) не имеют статуса научных и не дают повода специалистам рассматривать изложенные в них взгляды ни в статусе гипотез, ни, тем более, в статусе знания. Попытка утвердить мнение по научному вопросу через СМИ, если такая попытка предпринята учёным, минуя предварительное обсуждение в специализированном научном издании, и преподносится под видом научного исследования, рассматривается научным сообществом как недобросовестность. А учёный, предпринявший такую попытку, может приобрести статус псевдо- или лжеучёного.

Бывает, что учёный, имеющий степень или звание в конкретной научной области, начинает публиковать материалы по другим научным направлениям без их обсуждения в специализированных научных изданиях, и, в силу некомпетентности, включает в эти публикации вымыслы, не имеющие не только статуса знаний, но и статуса гипотез. Подобная деятельность тоже рассматривается как лженаучная. Об одном из таких примеров см. [3 – 5].

Завершение процесса изучения – это консенсус сообщества специалистов в том, что проведены все доступные на данный период времени наблюдения объекта, проанализирована вся имеющаяся об объекте информация и все этапы исследования прошли обсуждение и отражены в научных публикациях. Наличие такого консенсуса происходит «по умолчанию», на него указывает прекращение появления новых публикаций о проведённых или предлагаемых к проведению исследованиях.

Результатом завершения процесса изучения является выбор между двумя вариантами: модель объекта признана доказанной или модель объекта не признана доказанной. Выбор между вариантами осуществляется методом экспертной оценки. В качестве экспертных мнений в первую очередь учитываются мнения специалистов этого и смежных научных направлений. Но могут быть учтены и мнения достаточно широких кругов научной общественности, особенно учёных, возможно и далёких от предмета непосредственного исследования, но хорошо владеющих методами наблюдения или анализа, которые были применены в исследовании ².

Если подавляющее большинство специалистов начинает рассматривать построенную модель в качестве отображения реальности, модель начинает переходить из статуса гипотезы в статус доказанного знания – теории. А объект, описываемый этой теорией, начинает рассматриваться существующим. Никакие научные организации не принимают по этому поводу формальных решений, но специалисты в новых исследованиях и в практических применениях начинают опираться на построенную теорию как на знание. Каждое успешное применение новой теории является дополнительным аргументом в пользу её адекватности реальности.

Если подавляющее большинство специалистов не считают возможным признать построенную модель отображением реальности, модель не переходит из статуса гипотезы в статус теории. Если при этом в процессе изучения не была выявлена ошибочность предпосылок, обеспечивающих модели статус гипотезы, то она может оставаться в таком статусе неопределённо долго. Если такие ошибки были выявлены, то модель теряет статус гипотезы, но может приобрести его вновь при появлении новых предпосылок. В любом из этих случаев описываемый моделью объект не рассматривается существующим.

Условность завершения процесса изучения. Завершение процесса изучения построением теории всегда условно. Теория – приближённая и не гарантированно полная модель изученного объекта, построенная на информации об объекте, доступной лишь на текущий период времени. При появлении новых возможностей для наблюдений, таковые обязательно проводятся, а существующая модель может быть уточнена, изменена, могут быть изменены границы её применимости. А в случаях, если при последующих наблюдениях и их анализе будут выявлены принципиальные ошибки в ранее проведённых исследованиях, построенная модель может быть и опровергнута.

Завершение процесса изучения недоказанностью модели тоже условно. Даже самое авторитетное сообщество специалистов на основании наблюдений, проведённых лишь в доступных условиях и лишь доступными на текущий период времени методами, не может гарантировать, что в будущем не появятся новые возможности, с применением которых адекватность модели реальному объекту будет доказана.

Любое наше знание не абсолютно, как в отношении доказанности построенных теорий, так и в отношении их недоказанности. Но научный метод включает в себя всё то, что на основании многовекового опыта было выработано человечеством для того, чтобы по возможности приблизить доказанные теории к наиболее полному и наиболее объективному отображению реальности ³.

Корректность применения научного метода может быть оценена самыми широкими кругами научного сообщества. Открытость процесса изучения для обсуждения и критики – основа того, что субъективность результата будет сведена к минимуму. Модель признаётся доказанной лишь при отсутствии со стороны всего научного сообщества обоснованных возражений против того, что в процессе её построения были с достаточной тщательностью пройдены все этапы и соблюдены все принципы научного метода, и модель не противоречит ранее доказанным фундаментальным теориям. При нарушении этих условий, модель не переходит в статус теории, а описываемый этой моделью объект не рассматривается существующим ⁴. Пока научное сообщество не пришло к консенсусу, что адекватность модели реальному объекту доказана, любая попытка объявить этот объект существующим несостоятельна. Тем более несостоятельна попытка объявить существующим объект ⁵, описываемый моделью, не имеющей даже статуса гипотезы. Такие модели с точки зрения науки имеют статус вымыслов, а попытки представить вымыслы в качестве отображения реальности рассматриваются как фальсификации.

Итак, изучение объекта может завершиться принятием единственного информативного решения: соответствие модели реальному объекту доказано. Лишь в этом случае объект рассматривается существующим. Во всех остальных случаях объект существующим не рассматривается. Наука в своём дальнейшем развитии и научные приложения в практических применениях опираются лишь на модели, адекватность которых реальным объектам доказана. И поиск нового знания, и практические разработки основываются на доказанном знании, но не на вымыслах. Задача науки – выявлять объекты, существование которых можно вначале обоснованно предположить, а затем, отыскав пути наблюдения характеристик этих объектов, доказательно построить их модели.

Таким образом, единственным необходимым и достаточным научным критерием, на основе которого объект рассматривается существующим, является построение его модели, доказанной научным методом. И до тех пор, пока модель объекта доказательно не построена, никакой объект не может рассматриваться существующим.

Из сказанного следует вывод, который можно назвать основным принципом научного познания: объект (субъект), явление, событие, их свойства или характеристики рассматриваются существующими (событие – произошедшим), в том и только том случае, если такое существование доказано (для события доказан факт того, что оно произошло). Во всех остальных случаях объект (субъект), явление, событие, их свойства или характеристики не рассматриваются существующими (событие не рассматривается произошедшим).

Это – несколько перефразированный принцип бритвы Оккама: «не множь сущности без необходимости». Но термин «необходимость» может быть истолкован произвольно: удобна некая модель для обоснования вымышленной идеи – расценили как необходимость, безосновательно нафантазировали и объявили сущностью – отображением существующего объекта. А «множить сущности» имеем право лишь при наличии доказательств – теория (знание) или, предположительно, при наличии оснований – гипотеза.

Далее, для краткости этот принцип будем называть «научным принципом».

Научный принцип говорит о том, что наука ставит перед собой две задачи: первая – выявлять объекты, доступные для изучения научным методом, и доказательно строить их модели. И вторая – не допускать объявления вымышленных моделей отображением существующих объектов.

Недоказанность модели – достаточное условие для того, чтобы игнорировать объект, описываемый этой моделью. Поэтому наука не занимается доказательствами несуществования и не придаёт суждениям о несуществовании статуса гипотез. Доказательство несуществования объекта не привнесёт в знание ничего нового: объект как не рассматривался существующим, так и не будет таковым рассматриваться. Никакие суждения о несуществовании не могут быть использованы ни в практических применениях, ни для последующего выдвижения новых гипотез. Так зачем впустую тратить ресурсы и время? Тем более, что доказать принципиальное несуществование объекта практически невозможно – доказательства основываются на анализе информации об объекте, которая может быть получена только его наблюдением. Но наблюдать несуществующий объект невозможно. Попытки доказать несуществование объекта теоретическим путём также несостоятельны: любая теория – знание относительное. И любое теоретическое доказательство несуществования объекта может быть распространено лишь на условия, для которых используемая теория доказана. Но невозможно исключить, что могут существовать условия, на данный период времени недоступные изучению, в которых конкретная теория может оказаться несостоятельной. Следовательно, доказать несуществование объекта для всех без исключения условий – принципиальное несуществование – теоретическим путём тоже невозможно.

С одной стороны, очень маловероятно, что модель, построенная лишь на вымыслах, будет отображать реальный объект. Но, с другой стороны, и бездоказательно категорично исключить такую принципиальную возможность наука не считает себя вправе. Наука никогда не утверждает, что имеет категоричные ответы на все без исключения вопросы. Наоборот, наука утверждает, что знает то и только то, что наукой изучено и доказано, и лишь в той степени, в которой изучено и доказано, – и не более того. Поэтому, недоказанность существования объекта не расценивается наукой в качестве доказательства его принципиального несуществования, и мы имеем право – и обязаны! – всего лишь не рассматривать этот объект существующим ⁶. Но категорично объявлять его несуществующим – не вправе. Наука всегда готова начать рассматривать вопрос о существовании любого объекта в статусе гипотезы, если будут представлены обоснованные предпосылки, из которых будет следовать, что такой объект возможно существует.

В обиходном языке, утверждения «объект не существует» и «объект не рассматривается существующим» почти идентичны. Но в строгом смысле они различны. Первая – категоричность, безосновательно исключающая даже принципиальную возможность существования объекта где бы то ни было и во всех без исключения условиях, в том числе неизвестных. Вторая – корректна, поскольку не исключает принципиальную возможность существования неизвестного объекта в неизвестных условиях, но, в полном согласии с научным принципом, не позволяет рассматривать в качестве отображения реальности модели, которые на данный период времени являются бездоказательными, тем более, вообще необоснованными.

Совокупность всех сегодняшних научных теорий (доказанных на сегодняшний день моделей) плюс отдельные факты, установленные наблюдениями, но ещё не облечённые или не встроенные в теории, – это сегодняшнее научное знание человечества, та часть человеческих представлений об окружающем Мире, которая позволяет характеризовать мировоззрение как научное.

Учёные сознают, что все построенные наукой модели лишь приближённо и не всегда полно отображают реальные объекты. Но все мы (в том числе и люди далёкие от науки) пользуемся именно этими моделями в их применениях. Это предел наших сегодняшних возможностей. Задача науки – доказательно строить новые модели ещё неизвестных объектов и уточнять уже имеющиеся – и тем самым эти возможности расширять. Новые модели, доказательно отображающие конкретные объекты, «по кирпичикам» привносятся в общую научную картину Мира.

2. Мировоззрение ↑

Мировоззрение – картина Мира, составленная из совокупности всех моделей объектов, которые человек рассматривает существующими ⁷. Мировоззрение можно разделить на три составляющие: обиходную, научную, мистическую.

Обиходная составляющая (обыденное знание) – совокупность моделей, отображающих объекты, с которыми человек знакомится и имеет дело в обиходе. Построение таких моделей основывается на, скажем так, методе обиходного познания – пассивном наблюдении этих объектов, в том числе с использованием метода проб и ошибок, на информации, получаемой от других людей в процессе обиходного общения. Практически, это – почти тот самый метод познания, которым человечество пользовалось в донаучную эпоху, из которого впоследствии и сформировался научный метод. Обиходная составляющая обязательно присутствует в мировоззрении каждого человека.

Научная составляющая – совокупность моделей, отображающих объекты, существование и характеристики которых установлены и доказаны научным методом.

Широта, глубина и направленность доли научной составляющей в мировоззрении конкретного человека зависят от его образования, воспитания, среды общения, профессиональных знаний, увлечений, и многих других причин. Эта доля тем значительней, чем выше его научная грамотность и шире научный кругозор. Но знания человечества столь обширны, что даже очень образованный человек с достаточной глубиной способен охватить лишь незначительную их часть и лишь в направлениях, которые он изучил достаточно полно. В остальном он вынужден полагаться на мнения сообществ профессионалов соответствующих областей знания. Но если человек имеет широкий научный кругозор и на практике хорошо знаком с методами и принципами научного познания, то он, как правило, способен отличить и принять в своё мировоззрение лишь такие модели объектов, которые построены профессионалами научным методом, и отбросить вымыслы дилетантов, мистификаторов и фальсификаторов. Однако, доля научной составляющей может присутствовать и быть достаточно большой и в мировоззрении человека, имеющего невысокий образовательный уровень, если его окружение состоит из научно-образованных людей.

Научная и обиходная составляющие органично сочетаются одна с другой. Обе они основаны на наблюдении и на анализе результатов наблюдений. Разница в том, что в обиходе человек имеет дело с наглядными объектами и ему не требуется вникать в сложности их функционирования и строения ⁸. А наука призвана изучать объекты максимально полно и доказательно ⁹.

Обиходная составляющая мировоззрения конкретного человека постоянно расширяется за счёт привнесения в неё моделей объектов, созданных на основе новых научных достижений, – человек постоянно знакомится с новшествами. Постоянно расширяется и обиходная составляющая мировоззрения всего человечества – в обиходном употреблении человечества тоже постоянно появляются различные новшества. Но эти процессы в основном направлены лишь на обеспечение непосредственных жизненных потребностей, но целевым образом не направлены на увеличение потенциальных возможностей человечества.

Потенциал человечества определяется научной составляющей мировоззрения человечества – всей суммой научных знаний. Научная составляющая мировоззрения всего человечества определяет и потенциальные возможности для расширения научной составляющей мировоззрения конкретного человека. Именно научная составляющая мировоззрения человечества является источником тех новшеств, которые постоянно появляются в обиходе и расширяют обиходную составляющую мировоззрения и человечества, и конкретного человека.

Мистическая составляющая – совокупность моделей, описывающих объекты, существование и характеристики которых не были установлены ни научным методом, ни методом обиходного познания, но человек бездоказательно рассматривает их существующими.

Направленность доли мистической составляющей и глубина её проникновения в мировоззрение конкретного человека также зависят от его образования, воспитания, среды общения, профессиональных знаний, увлечений и других причин. Как правило, эта доля тем значительней, чем ниже его научная грамотность и уже научный кругозор. В то же время, даже человек, имеющий минимальное образование, не обязательно будет мистически ориентирован, если в его окружении мистика не популярна. В этом случае, ему неоткуда почерпнуть эту составляющую.

С другой стороны, образованный и даже достигший успехов в конкретном научном направлении человек не застрахован от влияния тех или иных мистических представлений, если таковые приняты в его окружении. Далеко не каждый способен распространить методы, применяемые им для решения узкопрофессиональных научных задач, на всю мировоззренческую сферу в целом или внутренне противодействовать общепринятым установкам. Здесь могут играть роль и психологические особенности конкретного человека (см. об этом [6]).

В контексте настоящей статьи, к мистической составляющей следует отнести любые верования и практики, основанные на псевдознаниях, т. е. на вымыслах, преподносимых под видом знаний: астрологию, хиромантию, псевдомедицинские методы, всяческие «био-» и «энергоинформационные поля» и многое подобное.

Но наибольший вред обществу наносит религиозная форма мистической составляющей, поскольку глубина её проникновения в общественное сознание и широта охвата населения исключительно велики. За многовековую историю развития религий богословы отработали множество приёмов внедрения в общественное сознание религиозных верований и создали для этого мощные инструменты. Далее будем рассматривать именно эту, специфическую, религиозную форму мистической составляющей. А формируемое этой составляющей мировоззрение будем называть религиозным мировоззрением.

3. Религиозное мировоззрение и некоторые методы внедрения его в сознание ↑

Главная задача богословия – внедрить в общественное сознание тезис, что существует некая высшая субстанция – бог – вымышленный объект (субъект), непосредственно взаимодействующий с окружающим Миром и влияющий на поступки и жизнь людей, и убедить в правильности этого тезиса как можно больше потенциальных адептов. Мировоззрение человека называют религиозным, если он верит в существование этой субстанции. Спектр таких верований по всевозможным признакам может быть очень широк и многомерен – от примитивных церковных представлений о мифическом богочеловеке и связанных с этими представлениями обрядов и практик, до наукообразных философских представлений деизма и пантеизма. Но в контексте проводимого анализа, все религиозные верования объединяет главный признак – полная бездоказательность утверждений, что предлагаемые модели бога отображают реально существующий объект. Такие модели не имеют даже статуса гипотез, поскольку существование этого объекта лишь безосновательно декларируется – нет наблюдений, на основе которых можно было бы сделать предположение о его существовании, как нет и теорий, имеющих статус знания, из которых такое предположение могло бы следовать. Следуя научному принципу, все модели, которыми религиозные вероучения описывают бога, могут рассматриваться лишь в статусе вымыслов. А попытки внедрить в человеческое сознание вымыслы под видом отображения реальности являются попытками фальсифицировать представления о реальности, т. е., объективно говоря, – обманом. За время многовековой практики богословы выработали различные приёмы такого обмана.

Один из таких приёмов – уклонение богословов от дискуссий по вопросу о существовании бога. Богословы сознают бездоказательность тезиса «бог существует». И для того, чтобы у потенциального адепта не возникло желания подвергнуть этот тезис сомнению и задать вопросы о степени его доказанности, в вероучениях он не формулируется в явной форме, а привносится в сознание либо как догмат, который запрещается подвергать сомнению, либо подспудно, как что-то само собой разумеющееся. И если человек «по умолчанию» принимает вероучение и начинает интересоваться его фабулой, относясь к ней как к серьёзному жизнеописанию главного персонажа, то постепенно этот персонаж начинает бездоказательно восприниматься им как реально существующая «божественная» личность. А тезис о существовании этой вымышленной личности столь глубоко внедряется в сознание, что рассматривается в качестве несомненной и абсолютной истины. Человек становится неспособен допустить даже мысли о том, что предлагаемый персонаж и события вокруг этого персонажа – вымысел, преподносимый под видом отображения реальности, т. е. – обман. Это относится как к событиям древности, так и к якобы происходящим в настоящее время. Ярким примером современного религиозного обмана является преподносимый под видом реальности миф о самовозгорании «благодатного огня» во время пасхальных торжеств в Иерусалиме. Религиозным проповедникам удаётся внедрить этот миф в сознание некоторой части верующих, несмотря на то, что более ста лет назад он был опровергнут самими христианскими богословами [7].

Если обратиться к вышеприведённому делению мировоззрения на составляющие, то очевидно, что религиозное мировоззрение – это совокупность присущей каждому человеку обиходной составляющей с добавкой специфической религиозной формы мистической составляющей. Важнейшим методом внедрения религиозной составляющей в сознание является деятельность, направленная на то, чтобы слить обиходные и религиозные взгляды воедино, переплести их в сознании столь тесно, чтобы человек запутался и потерял способность отличать реальность от обмана – модели обиходной реальности от моделей, отображающих религиозные вымыслы. Цель религиозного проповедника – убедить человека воспринимать вымышленную модель главного религиозного персонажа, бога, и всего, что с ним связано – мифы, обычаи, ритуалы – как естественную часть повседневной жизни. Инструментом такого внедрения является церковная организация – структура, стремящаяся действовать «внутри» обихода, проникая во все сферы жизни людей, «сакрализируя» их, т. е. подспудно привнося в них вымысел о «божественном промысле», якобы присутствующем и действующем всегда, везде и во всём. Чем в более раннем возрасте начинается такое внедрение, тем глубже религиозный обман проникает в сознание и прочнее в нём закрепляется – отсюда желание церкви проникнуть в школы и в другие детские учреждения. Чем бесправнее, беспомощнее человек и чем сильнее подавлена его воля, тем проще заставить его согласиться с этим обманом – отсюда желание церкви проникнуть в армию, в учреждения исполнения наказаний. Чем шире и интенсивнее реклама и пропаганда религиозного обмана, тем большее количество потенциальных адептов будет этой рекламой охвачено – отсюда постоянное упоминание событий церковной жизни и вхождение церковнослужителей в СМИ в качестве специалистов практически по всем жизненным вопросам. И прочее в этом роде.

Сегодня богословы идут дальше, пытаясь проникнуть даже в науку. Они знают, что в общественном сознании авторитет науки очень высок, несмотря на все сегодняшние попытки её дискредитировать. И для того, чтобы попытаться использовать этот авторитет в своих целях, богословы пытаются назвать свою деятельность наукой. Конечно, используя административные методы, можно объявить богословие наукой, но от этого оно в науку не превратится ¹⁰. Богословие опирается на вымыслы, выдавая их за отображение реальности, что впрямую противоречит научному принципу. Поэтому богословие никогда не являлось, не является, и никогда не будет являться наукой – кто бы и какими бы «декретами» ни пытался придать ему статус науки.

До тех пор, пока богословие не пытается присвоить себе чужое имя, оно является просто не наукой подобно, скажем, искусству или спорту. Но с попыткой такого присвоения – немедленно превращается в лженауку, подобную астрологии или хиромантии.

Единственной деятельностью, целенаправленно противодействующей богословскому обману, является атеизм. Поэтому богословы всеми средствами пытаются убедить общество в несостоятельности атеизма. И здесь тоже выработаны специальные приёмы, направленные на то, чтобы, извратив суть атеизма, попытаться в глазах общества представить его неким вероучением подобным религиозному – эрзац-религией.

Так, зеркально отразив основной тезис богословия «бог существует», богословы пытаются убедить общество в том, что основой атеизма является тезис «бог не существует». В зависимости от интеллектуального уровня авторов, этот, приписываемый атеизму, тезис варьируется от наукообразного «наука доказала, что бога нет» до простых «бога нет», «бог не существует» или до совсем нелепого «Гагарин летал – бога не видел». На основе этих тезисов богословы распространяют достаточно примитивные и ошибочные умозаключения, как бы приравнивающие атеизм к религии: «атеизм – религия», «атеизм – вера». Попутно утверждается, что существуют две формы мировоззрения – «религиозное» и «атеистическое». Таким образом, богословы пытаются убедить общество в том, что и атеисты находятся на одном с ними уровне – тоже придерживаются некоего ущербного (ненаучного) «атеистического мировоззрения», основанного на вере в бездоказательный тезис «бог не существует».

Но, является ли тезис «бог не существует» тезисом атеизма? Корректно ли словосочетание «атеистическое мировоззрение»? С другой стороны, правомерно ли добавлять к термину «атеизм» определение «научный»? Может быть, атеизм – это наука? Попробуем рассмотреть эти вопросы.

А начнём со структуры термина «атеизм».

4. Структура термина «атеизм» ↑

Термин «атеизм» появился в XVII веке и с XVIII века широко употребляется в философской литературе. Адепта атеизма принято называть атеистом. Считается, что «атеизм» происходит от древнегреческого прилагательного «αθεος», состоящего из двух частей «α» – отрицание и «θεος» – бог. Наиболее адекватный синоним этого слова – «безбожный» – простонародное выражение, но не философский термин. Термин «atheos» – латинская транслитерация от «αθεος» – в современной философии не закрепился.

«Атеизм» – не синоним «αθεος», а лишь его сокращённая транслитерация «ате(ос)», дополненная суффиксом «изм» ¹¹, который, в свою очередь, является транслитерацией другого древнегреческого слова «ισμα» – учение. Поэтому, наиболее адекватная смысловая интерпретация термина «атеизм» – учение, отрицающее существование бога. Соответственно, атеист – приверженец учения, отрицающего существование бога. Такова традиционная этимология термина «атеизм».

Но учение – это некая достаточно развитая концептуальная система. Поэтому, если человек отрицает существование бога, но не основывает свою позицию на развитой концептуальной системе, то, строго говоря, его позицию не совсем корректно называть атеизмом, а его – атеистом. И лишь за отсутствием более адекватной терминологии, термины «атеизм» и «атеист» применяются и для обозначения позиции просто отрицания существования бога вне зависимости от приверженности адепта какому-либо развитому учению ¹². Любой термин имеет некий диапазон применений, близких к его строгому значению.

Но с течением времени, с изменением предпочтений и потребностей значения многих терминов постепенно изменяются. И «атеизм» не исключение. Достаточно посмотреть на структуру термина «атеизм» с другой стороны, и указанная некорректность исчезнет.

Итак, традиционно термин «атеизм» образуется объединением вначале первых двух его составляющих «а» и «теос», что приводит к неупотребляемой в современном языке конструкции «атеос», имеющей смысл отрицания бога. И лишь после сокращения «атеос» до «ате» и добавления третьей составляющей – суффикса «изм», эта конструкция превращается в привычный термин «атеизм».

Но можно пойти другим путём – образовать термин «атеизм» из тех же составляющих, изменив порядок их объединения. Так, сократив вторую составляющую «теос» до «те» и объединив её с третьей составляющей – с суффиксом «изм», получим «теизм». И лишь после этого добавим первую составляющую – отрицание «а». В результате получим тот же термин «атеизм», но образованный через осмысленный и широко употребляемый термин «теизм».

«Теизм» – вся совокупность учений, утверждающих существование бога. А образованный таким путём термин «а-теизм» получает смысл не отрицания (существования) собственно бога, а отрицания теизма, т. е. отрицания учений, утверждающих существование бога ¹³.

Но отрицание учений об объекте не есть обязательное отрицание существования собственно объекта. Соответственно, атеист – человек, отрицающий учения, утверждающие существование бога, но совсем не обязательно отрицающий и, даже, вообще не обязательно затрагивающий вопрос о собственно существовании бога.

Далее будет показано, что именно это, второе, значение термина «атеизм» находится в полном согласии с наукой и позволяет применять вполне корректное с точки зрения научного принципа словосочетание «научный атеизм». Это – главная причина, по которой имеет смысл отойти от традиционных исторических предпосылок и посмотреть на этимологию термина «атеизм» с другой стороны – с точки зрения его образования через осмысленный термин «теизм».

5. Догматический атеизм ↑

Наиболее известной попыткой представить атеизм учением, отрицающим существование бога, с претензией на «научность» было создание «научного атеизма» в советский период. Но образовательный уровень идеологов КПСС был невысок, а подход догматичен. Главным идеологом ЦК КПСС в тот период был М. А. Суслов – малообразованный человек и фанатичный последователь И. В. Сталина, имевшего лишь незаконченное богословское образование. Эти люди не знали других методов продвижения идей в общественное сознание кроме авторитаризма и догматизма. Принятый после Октябрьской революции в качестве главного идеологического направления марксизм был создан в XIX веке и во многом уже не соответствовал знаниям XX века. Тем более, что под руководством Сталина марксизм был ещё и извращён, а затем догматизирован и превращён в инструмент подавления неугодных – в некую квазирелигию ¹⁴.

Но любая религия (в том числе и «квази») не терпит равноправного соседства альтернативных религиозных учений. Они должны быть или уничтожены, или поставлены под контроль главного вероучения ¹⁵. Поскольку главным вероучением был провозглашён квазирелигиозный марксизм, то для контроля сохранённого православия вполне логично было создать учение, альтернативное православию и как бы вытекающее непосредственно из марксизма.

Идеологи, создававшие «научный атеизм», следовали в русле первого, традиционного значения термина «атеизм». Они создали учение, которое, как им представлялось, научно доказывало тезис «бог не существует» и тем самым опровергало тезис «бог существует».

Но, как было показано выше, невозможно доказать принципиальное несуществование объекта, о котором нет никакой информации. Кроме того, никакие доказательства несуществования чего бы то ни было, в том числе бога, науке вообще не требуются и науку не интересуют. Наука опирается лишь на модели, отображающие объекты, существование которых доказано. Науке безразлично доказано ли несуществование какого-либо объекта или всего лишь не доказано его существование. В любом из этих случаев наука не рассматривает такую модель в качестве отображения реального объекта. Науку интересуют два типа моделей: модели-теории, доказательно отображающие существующие объекты, и обоснованные модели-гипотезы, которые возможно через какое-то время будут доказаны. Первый тип моделей используется в практической деятельности и на их основе наука выдвигает новые модели-гипотезы. Модели второго типа наука изучает и, если удаётся доказать их соответствие существующим объектам, они превращаются в теории и становятся основой для построения новых гипотез.

Но науку не интересуют модели, построенные без предпосылок, поскольку такие модели не могут претендовать на статус гипотез. А к таковым относятся все модели, описывающие бога и представляющие собой лишь нагромождение вымыслов и схоластическое жонглирование словами вокруг этих вымыслов. Поэтому наука проходит мимо богословских построений и не видит оснований для того, чтобы рассматривать их даже в статусе гипотез. Это отметил ещё Лаплас в хрестоматийном ответе Наполеону: «Вы написали такую огромную книгу о системе мира и ни разу не упомянули о его Творце! – Сир, я не нуждался в этой гипотезе» ¹⁶.

Но создатели «научного атеизма» не были знакомы с наукой. Они были способны лишь уподобиться своим предшественникам-оппонентам богословам: наговорить вокруг тезиса «бог не существует» множество всяких слов и объявить эти слова научными доказательствами этого тезиса. Роль одного из аргументов в их доказательной базе играл опять же декларативный тезис «наука доказала, что бога нет». Но наука никогда такими доказательствами не занималась. Наука – не схоластика, и любые рассуждения, как о существовании, так и о несуществовании бога (и любых других вымышленных объектов) к науке отношения не имеют. Тезис «бог не существует», с точки зрения науки, – столь же пустые слова, такой же догмат, как и тезис «бог существует», – та же схоластика, подобная рассуждениям о количестве чертей на кончике иглы. На самом деле, тезис «бог не существует» был их верой – вполне подобной вере религиозной. Идеологи квазирелигиозного марксизма лишь безосновательно приписывали своему учению определение «научный», но отношения к науке это учение не имело.

Поэтому, атеизм, который был назван «научным» в советский период, по сути, был псевдонаучным. Такой атеизм, категорично и бездоказательно отрицающий существование бога, правильно назвать догматическим атеизмом. А его адептов – догматическими атеистами.

6. Атеизм – не наука. Атеизм – не мировоззрение ↑

Но существует ли какая-либо форма атеизма, которая могла бы претендовать на статус науки?

Наука – деятельность, направленная на изучение окружающего Мира, на то, чтобы научным методом строить модели, отображающие существующие объекты, и привносить эти модели в мировоззрение – формировать его научную составляющую. Атеизму такая деятельность не присуща. Атеизм не претендует на роль института познания и вообще не строит каких-либо моделей каких-либо объектов – не его задача. Поэтому, атеизм – не наука.

Соответственно, атеизм ничего не привносит и в мировоззрение – ни в какую его составляющую: ни в обиходную (формируется в процессе обиходной деятельности), ни в научную (привносится наукой), ни в религиозную (привносится религией). Атеизм не формирует и никакой специфической атеистической составляющей мировоззрения – за отсутствием в его арсенале специфических атеистических моделей объектов, из которых такая составляющая могла бы быть сформирована.

Мировоззрение может быть сформировано из обязательной обиходной составляющей – плюс научная. Это – научное мировоззрение. Или – из обязательной обиходной составляющей – плюс религиозная. Это – религиозное мировоззрение. Мировоззрение может быть «смешанным» – содержать все три составляющие ¹⁷. Но словосочетание «атеистическое мировоззрение» – нонсенс, идеологический штамп, применяемый, как правило, богословами для того, чтобы попытаться приписать атеизму сходство с некой ими же вымышленной «атеистической религией» и на этом основании требовать от атеистов доказательств несуществования бога. Штамп очень распространённый, «липучий», применением которого наряду с богословами грешат и многие атеисты ¹⁸. Но по сути, никакого «атеистического мировоззрения» не существует. Атеизм – не мировоззрение.

Собственно, и науку, и религию называть мировоззрениями некорректно. Это – разновидности человеческой деятельности, лишь привносящие в мировоззрение модели, созданные в рамках этих видов деятельности. Наука строит свои модели доказательно на основе наблюдения и изучения реальности. Религия – бездоказательно на основе схоластических рассуждений о вымышленных объектах. И наука, и религия – лишь источники моделей, из совокупностей которых формируются соответствующие мировоззренческие составляющие ¹⁹. Но атеизм в этот ряд не вписывается, поскольку не строит никаких моделей – ни доказательных, ни бездоказательных, и источником таких моделей не является.

Таким образом, никакой специфической атеистической составляющей, по присутствию которой мировоззрение можно было бы характеризовать как атеистическое, не существует и не может существовать.

7. Наука «агностична» ↑

Итак, наука игнорирует вымышленные богословами модели бога и не рассматривает эти модели не только в статусе доказанных теорий, но и в статусе гипотез. Но наука игнорирует и утверждения о несуществовании бога. Вопросы несуществования объектов наукой не изучаются как в силу невозможности доказать принципиальное несуществование, так и в силу бесполезности таких доказательств. Вне зависимости от наличия или отсутствия доказательств несуществования, объект не будет рассматриваться существующим, если не доказано его существование.

Таким образом, на вопрос «существует ли бог?» наука не отвечает ни «да», ни «нет». А учёный может дать единственный корректный с точки зрения науки ответ: не знаю.

Но это – ответ агностика.

Термин «агностицизм» употребляется в очень широком диапазоне смысловых значений. Поэтому здесь требуется уточнение.

Бертран Рассел

В рамках настоящей статьи под агностицизмом будем понимать наиболее простое и широко распространённое его значение, которое, в частности, вкладывал в этот термин известный атеист Б. Рассел:

«Агностик считает невозможным познать истину в вопросах существования Бога или вечной жизни, с которыми связано христианство и прочие религии. Или, если это и не невозможно вообще, то, по крайней мере, не представляется возможным в настоящее время.

<…>

Агностик воздерживается от суждения <о существовании или несуществовании бога>, говоря, что нет достаточных оснований ни для подтверждения <существования>, ни для отрицания» [12].

Перефразировав и сократив, получим: агностицизм – характеристика мировоззрения человека, указывающая на то, что адепт агностицизма – агностик – человек, который в силу отсутствия доказательств как существования, так и несуществования бога не выносит по этому вопросу ни утвердительного, ни отрицательного суждения.

Следуя Расселу, отказ выносить категоричное суждение в связи с отсутствием в настоящее время доказательств существования и несуществования бога, является достаточным основанием для того, чтобы характеризовать человека как агностика. Таким образом, агностик полагается на знание, причём на знание сегодняшнее, но не на веру. Агностик не верит ни в существование бога, ни в его несуществование. Он – человек неверующий ²⁰.

Но агностик не исключает принципиальной возможности существования объекта, который в какой-то степени может быть отображён моделями бога, вымышленными религиозными вероучениями, поскольку доказательства несуществования подобных объектов тоже отсутствуют.

Но и наука по той же причине – в силу отсутствия доказательств несуществования – не исключает принципиальной возможности существования любого, в том числе и «богоподобного», объекта (объекта с какими-либо божественными атрибутами). И если будет выдвинута гипотеза (обоснованная!) о существовании бога, а затем эта гипотеза будет доказана, то и агностик, и учёный расценят это доказанное суждение о существовании как знание – будут считать бога существующим. Разумеется, ни агностик, ни учёный при этом не превратятся в верующих – их суждения о существовании бога будут основаны на доказанном знании. А при наличии знания – вера не требуется.

Таким образом, отношение и науки, и агностицизма к вопросу о существовании бога одинаковы: и наука, и агностицизм, не рассматривают бога существующим, причём по одной и той же причине – доказательства существования отсутствуют. В то же время, и наука, и агностицизм не исключают принципиальной возможности существования некоего «богоподобного» объекта и готовы начать рассматривать его существующим в случае, если доказательства существования будут найдены. Можно сказать, что в вопросе о существовании бога наука «агностична».

Но наука «агностична» в более широких пределах, чем агностицизм. Агностицизм определяет отношение своего адепта только к вопросу о существовании бога. Наука аналогично определяет отношение учёного к вопросам о существовании любых неизученных объектов. С одной стороны, такие объекты наука не рассматривает существующими – в силу отсутствия доказательств их существования, с другой, – не может рассматривать такие объекты априори и принципиально несуществующими – в силу отсутствия доказательств несуществования. Наука строит свои утверждения на научном знании. А научное знание может быть основано только на доказательствах, полученных научным методом.

8. Догматический атеизм противоречит научному принципу ↑

Теперь рассмотрим слова, которые были пропущены в цитате из статьи Рассела:

«– Являются ли агностики атеистами? – Нет. Атеист, подобно христианину, полагает, что можно узнать, существует Бог или нет. По мнению христианина, мы можем знать, что Бог есть; по мнению атеиста, мы можем знать, что Бога нет» [12] ²¹.

Разберём подробно последнюю фразу.

«По мнению христианина, мы можем знать, что Бог есть…» Не совсем так. Верующие учитывают, что доказательства существования бога отсутствуют, и поэтому, как правило, говорят «мы верим». Но здесь дело не в термине: используя схоластические приёмы убеждения, богословы бездоказательно выдают вымышленные ими модели за отображение реальности, т. е. фактически приписывают этим моделям статус знания и тем самым вводят своих адептов в заблуждение.

Далее: «…по мнению атеиста, мы можем знать, что Бога нет». Но это – тот самый догматический атеизм. Чаще последователи такого атеизма высказываются ещё категоричнее: мы знаем, что бога нет. Хотя, на самом деле, они в это лишь верят. Схоластические рассуждения вокруг тезиса «бог не существует» они расценивают как научные доказательства этого тезиса, а свою веру в несуществование бога принимают и выдают за доказанное знание.

Бездоказательно утверждая несуществование бога, такие атеисты уподобляются богословам, но с существенным отличием. Богословы создают вымышленную модель, объявляет её отображением некой сущности – бога – и с помощью схоластических приёмов выдают этот вымысел за отображение реального объекта, т. е. явно обманывают (возможно, не осознавая этого) своих адептов. Догматический атеист не измышляет (и вообще не строит) никаких моделей. Ему нечего выдавать за отображение реальности. Он всего лишь находится в плену обиходной фразеологии – путает тезисы «объект не существует» и «объект не рассматривается существующим». Вот если бы существование бога было доказано, а догматический атеист, используя схоластические приёмы, стал бы убеждать общество в том, что бог не существует, то такие действия следовало бы назвать вымыслом о несуществовании бога, а действия догматического атеиста – обманом, зеркальным отражением сегодняшнего богословского обмана.

Теперь обратимся к другой статье Рассела, в которой он высказывается о своём собственном отношении к агностицизму:

«…я никогда не знаю, отвечать ли мне “я – агностик” или “я – атеист”. Это вопрос очень трудный, и я полагаю, что и некоторым из вас он тоже не даёт покоя. Как философ, выступая перед аудиторией, состоящей исключительно из философов, я должен был бы назваться агностиком, так как я не вижу решающего доказательства того, что бога нет.

С другой стороны, чтобы создать верное впечатление у обычного человека с улицы, я должен был бы назваться атеистом, так как, говоря, что я не могу доказать отсутствие бога, я должен также добавить, что в равной степени не могу доказать, что богов, описанных у Гомера, тоже не существует» [14].

Таким образом, Рассел теоретически достаточно чётко разграничивает атеизм и агностицизм, но на практике не может в полной мере применить эти разграничения даже к собственной позиции. Он понимает, что поскольку не имеется «решающего доказательства того, что бога нет», он обязан встать на позицию агностика – не принимать по вопросу о существовании бога никаких категоричных утверждений. Но, называя себя атеистом, он вынужден согласиться с утверждением о принципиальном несуществовании бога.

Аналогичную сложность испытывает и другой атеист К. Любарский, дискутируя со своим другом и оппонентом священником С. Желудковым. На предложение Желудкова переименовать себя из атеиста в агностика, Любарский отвечает:

«Вы, однако, правы, предлагая атеисту переименовать себя в агностика. Действительно, помнится, ещё со времён Канта известно, что бытие Божие нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Поэтому, строго говоря, я действительно не знаю, есть ли Бог. Казалось бы, при позиции незнания обе платформы, верующего и атеиста, должны считаться равноценными. Но это не так.

<…>

Я согласился с Вами, что термин “агностик” здесь вернее, ибо неприятия Бога у меня нет. Просто нет оснований для приятия Его» [15].

Таким образом, и Рассел, и Любарский для самоидентификации не могут сделать однозначного выбора между терминами «агностицизм» и «атеизм», хотя понимают, что оба термина отражают их позицию.

Причина их затруднений в том, что они не делают решительного шага для того, чтобы попытаться избавиться от догматизма, присущего традиционному значению термина «атеизм». И догматический атеизм, и агностицизм – позиции, целевым образом направленные на определение отношения своих адептов к религиозной составляющей мировоззрения – к вопросу о существовании бога. Но эти позиции совместимы лишь частично: и агностик, и догматический атеист не включают в своё мировоззрение религиозную составляющую. Они оба занимают безрелигиозную (безбожную) мировоззренческую позицию.

Позиция агностика находится в согласии с научным принципом: поскольку существование бога не доказано – не рассматриваю его существующим. Но, в соответствии с тем же принципом: поскольку несуществование бога тоже не доказано – не имею права априори утверждать, что некий «богоподобный» объект принципиально не может существовать.

А догматический атеист свою вполне обоснованную безрелигиозную мировоззренческую позицию пытается обосновать ещё и утверждением «наука доказала, что бога нет». Но наука такими доказательствами не занимается. Фактически, со стороны догматического атеиста это – претензия на некое априорное знание. Но претензии на априорное знание ненаучны: наука считает себя вправе делать утверждение тогда и только тогда, когда такое утверждение доказано научным методом. И наука, и агностицизм такую претензию на априорное знание принять не могут ²².

Таким образом, мировоззренческая позиция и агностика, и догматического атеиста едина и научно вполне корректна – безрелигиозна. Но попытка обоснования этой позиции догматическим атеистом научно некорректна.

Именно это противоречие догматического атеизма с научным принципом и обуславливает затруднения, которые испытывают Б. Рассел и К. Любарский.

9. Научный атеизм ↑

Противоречие исчезает, если рассматривать термин «атеизм» во втором его значении – как позицию, определяющую отношение своих адептов не к вопросу о существовании бога, а лишь к вопросу об обоснованности религиозных вероучений, которыми этот объект (бог) описывается.

В этом случае, атеизм сводится лишь к констатации того факта, что модели объектов (в первую очередь, модели бога), предлагаемые религиозными вероучениями, не могут рассматриваться в качестве отображения реальности в силу их бездоказательности. А вопросы о существовании или несуществовании самих этих объектов – и главного из них бога – даже не ставятся и, соответственно, ответы на них не определяются.

Именно такую позицию занимает и наука. Модели, основанные лишь на безосновательных рассуждениях, наука не рассматривает даже в статусе гипотез – т. е. вообще не ставит перед собой вопросы о существовании объектов, описываемых такими моделями. В частности, такую позицию наука занимает и по отношению к моделям объектов, предлагаемых религиозными вероучениями – в первую очередь к моделям бога – не считает эти модели гипотезами и не имеет оснований даже начинать рассматривать вопросы о существовании объектов, описываемых этими моделями. А это и есть атеизм во втором значении этого термина.

Таким образом, атеизм, во втором значении термина, находится в полном согласии с научным принципом и на этом основании вполне может быть назван «научным атеизмом». Далее словосочетание «научный атеизм» будем использовать для обозначения именно этого, второго, значения термина «атеизм» – отрицание религиозных вероучений, точнее – отрицание права религиозных вероучений претендовать на отображение реальности. А для обозначения традиционного значения термина «атеизм» – утверждение несуществования бога – сохраним словосочетание «догматический атеизм».

Научный атеизм не является учением. Учение – достаточно развитая концептуальная система, а научный атеизм – позиция, состоящая из единственного утверждения: религиозные вероучения и включённые в эти вероучения модели религиозных объектов не могут рассматриваться ни в статусе знаний, ни в статусе гипотез в силу их бездоказательности и безосновательности. С точки зрения научного атеизма так же, как и с точки зрения науки, модели, предлагаемые религиозными вероучениями, имеют статус вымыслов. И научный атеизм отрицает право религиозных вероучений выдавать эти модели за отображения реальных объектов. В то же время, и наука, и научный атеизм не отказываются начать изучать такие объекты и строить их модели научным методом, если для этого появятся достаточные основания и будут найдены пути изучения этих объектов.

Научный атеизм определяет отношение своих адептов только к моделям объектов, но не к собственно объектам. В силу того, что на сегодняшний день не существует доказанных или имеющих статус гипотез моделей, описывающих «богоподобные» объекты, то вопрос о существовании или несуществовании таких «богоподобных» объектов научный атеизм вообще не рассматривает. «Изнутри» позиции научного атеизма этот вопрос не имеет смысла – схоластика. Таким образом, к мировоззренческому вопросу о существовании бога научный атеизм не имеет прямого отношения.

Но такой вопрос постоянно ставится перед научным атеистом «извне» его позиции. И, так или иначе, ему приходится на него отвечать. В развёрнутой форме корректный ответ научного атеиста на вопрос о существовании бога следующий:

Модели бога, предлагаемые религиозными вероучениями, не рассматриваю ни в статусе теорий (знания) – в силу отсутствия доказательств существования, ни в статусе гипотез – в силу отсутствия обоснованных предпосылок. Такие модели рассматриваю в статусе вымыслов, а объект, описываемый этими вымышленными моделями и именуемый богом, не рассматриваю существующим.

Не утверждаю, что некий «богоподобный» объект принципиально не может существовать нигде и ни в каких условиях. Если в будущем (вдруг!) появятся доказательства или достаточные предпосылки для построения модели «богоподобного» объекта, то готов начать рассматривать такую модель в любом из статусов: гипотезы – при появлении достаточных предпосылок, знания (теории) – при появлении доказательств.

Но на сегодняшний день, о возможности или о невозможности существования каких-либо «богоподобных» объектов ничего определённого сказать не могу – ничего о таковых не знаю.

10. Научный атеизм и агностицизм ↑

Таким образом, на вопрос о существовании бога научный атеист подобно агностику отвечает «не знаю». В то же время, агностик подобно научному атеисту не может рассматривать предлагаемые религиозными вероучениями модели бога отображениями существующего объекта, поскольку признание модели отображением существующего объекта есть признание самого факта существования такого объекта – факта существования бога. И научный атеист, и агностик на оба вопроса – и о существовании бога, и о несостоятельности религиозных вероучений – отвечают одинаково.

Но, несмотря на одинаковые ответы, научный атеизм и агностицизм – позиции разные. И разница, в первую очередь, заключается в целевой направленности этих позиций.

Научный атеизм – отрицание религиозных вероучений. Если (вдруг!) исчезнут религиозные вероучения, то исчезнет предмет отрицания. Исчезнет и научный атеизм – отрицать будет нечего. Но исчезновение религиозных вероучений не даст доказательного ответа на вопрос о возможности существования «богоподобного» объекта. И агностицизм, как мировоззренческая позиция, корректно отвечающая на этот вопрос «не знаю», будет продолжать существовать.

С другой стороны, если (вдруг!) научным методом будет доказательно построена модель бога, то агностицизм исчезнет – мировоззренческий вопрос о существовании бога будет решён. Корректным ответом на этот вопрос будет ответ «бог существует». Но доказанная «модель бога» будет иметь статус теории (знания), но не религиозного вымысла. Нет гарантий, что адепты религиозных вероучений откажутся от своих традиционных вымышленных моделей бога. И научный атеизм как позиция, отрицающая право религиозных вероучений выдавать вымышленные модели бога за отображения реальных объектов, будет продолжать существовать.

Агностицизм направлен на то, чтобы определить отношение своего адепта к мировоззренческому вопросу о существовании «богоподобного» объекта, но не направлен на определение его отношения к религиозным вероучениям. Для того, чтобы быть агностиком необходимо и достаточно задать себе вопрос о существовании бога и ответить на него «не знаю». Это – позиция (хотя и неопределённая) по отношению к религиозной составляющей мировоззрения. Таким образом, в своей основе агностицизм – позиция мировоззренческая. Отказ агностика признавать религиозные вероучения отображением реальности – лишь следствие этой мировоззренческой позиции. Этот, второй, вопрос агностик может вообще себе не задавать – от этого он не перестанет быть агностиком.

Научный атеизм направлен на то, чтобы определить отношение своего адепта к религиозным вероучениям и к моделям объектов, предлагаемым этими вероучениями. Для того, чтобы быть научным атеистом необходимо и достаточно считать вымыслами конкретные модели бога, предлагаемые конкретными вероучениями. Но такая позиция не обязывает научного атеиста определять своё отношение к вопросу о возможности существования неопределённого «богоподобного» объекта – к собственно мировоззренческому вопросу. Таким образом, в своей основе научный атеизм – позиция не мировоззренческая. Мировоззренческий вопрос о существовании неопределённого «богоподобного» объекта с точки зрения научного атеиста схоластичен. Этот вопрос научный атеист может вообще себе не задавать – от этого он не перестанет быть научным атеистом.

Другим различием между научным атеизмом и агностицизмом является степень активности их адептов.

Единственное утверждение научного атеизма – утверждение о том, что все конкретные религиозные вероучения – обман, попытки выдать некие вымышленные модели за отображение реального объекта – бога. А сознательные или бессознательные, вольные или невольные проводники этого обмана в жизнь, богословы, духовенство и т. п. – обманщики. Эти обманщики объединены в активно действующие религиозные организации, основная цель деятельности которых – духовно-идеологическая власть над обществом или какой-то его частью, паразитирование на своих адептах, оплачивающих их содержание в обмен на утешение и вымысел о будущем воздаянии в вымышленной загробной жизни.

Главная задача научного атеиста – противодействовать распространению религиозного обмана, противодействовать влиянию на общество религиозных организаций. Научный атеист видит перед собой не деликатных «академических» оппонентов, но организованную идеологическую социальную силу и считает своим интеллектуальным, нравственным и гражданским долгом этой силе противостоять как минимум на уровне личной позиции. Личное внутреннее осознание богословского обмана с научных позиций и внутреннее противодействие этому обману – уже достаточное условие для того, чтобы считать себя научным атеистом.

Другое дело агностик. Агностик выносит неопределённое суждение о неком неопределённом «богоподобном» объекте. Но не существует религиозных организаций, которые занимались бы убеждением общества в существовании такого неопределённого объекта. Религиозным организациям для достижения своих целей требуется «человекоподобный» бог. Лишь модель такого бога, наделённого человеческими, причём не самыми лучшими, качествами, можно использовать в целях властвования над умами. А неопределённый, например «деистический», бог для достижения этих целей бесполезен. Поэтому у агностика нет активных оппонентов, деятельности которых имело бы смысл противодействовать. «Чистый» агностицизм – отвлечённая философская позиция, даже безразличие к практическим вопросам взаимоотношений религиозных организаций и общества.

Но если агностик человек нравственный и считает себя ответственным за судьбу общества, то он с необходимостью должен перенести центр тяжести своей позиции с отвлечённого философского вопроса о существовании «богоподобного» объекта на вопрос о заблуждениях и обмане, привносимых в общественное сознание религиозными организациями. В этом случае, он превратится в научного атеиста. Он не может превратиться в атеиста догматического – обоснования их мировоззренческих позиций несовместимы.

Поскольку внешние обстоятельства заставляют научного атеиста определять своё отношение к мировоззренческому вопросу о существовании бога, то позиция агностика является для него практически обязательным дополнением к позиции собственно научного атеиста. Но это – следствие. В первую очередь, научный атеизм обязывает своего адепта определять своё отношение к религиозным вероучениям и быть небезразличным к попыткам религиозных организаций внедрять в общественное сознание заблуждения и религиозный обман – религиозные вероучения, на которых основывается религиозное мировоззрение.

Агностик, напротив, может полностью игнорировать любые вопросы, касающиеся религиозных практик. Он может занимать всего лишь философскую позицию «чистого» агностицизма. Он останется агностиком даже, если вообще будет безразличен к религиозным вероучениям.

11. Практический атеизм ↑

Гражданская позиция атеиста – противодействие привнесению в общественное сознание религиозных заблуждений и богословского обмана. Атеизм, не пытаясь привносить в общественное сознание какие-либо свои «наработки» (за отсутствием таковых), предостерегает общественное сознание от таких заблуждений и обмана. Но методы достижения этой цели у атеиста научного и атеиста догматического совпадают лишь частично.

Основами деятельности научного атеиста являются научный метод познания и научный принцип познания. И для того, чтобы иметь возможность от этих основ отталкиваться, предварительно надо уяснить их суть. Поэтому в практической деятельности научному атеисту желательно последовательно действовать в трёх основных направлениях в соответствии с простым алгоритмом:

1. Знакомить общество с научным методом и научным принципом. Одновременно полезно по возможности популяризировать научное мировоззрение, научные знания и достижения.

2. Опираясь на научный метод и научный принцип, разъяснять обществу несостоятельность и вымышленность религиозных моделей, выдаваемых за отображение существующих объектов. Разъяснять несостоятельность претензий религиозных вероучений в их попытках представить себя институтами познания Мира.

3. Разъяснять суть применяемых богословами методов и приёмов обмана, а также антропогенные и социальные причины возникновения религиозных верований.

Такой алгоритм деятельности вполне приемлем для любого научного атеиста. Могут быть вариации в зависимости от его склонностей, специализации, от уровня подготовленности аудитории и прочих факторов. Но, в целом эти вариации несущественны: в любом случае, основы – научный метод и научный принцип, далее – разъяснение несостоятельности религиозных вероучений и разъяснение методов богословского обмана.

Главная опасность для научного атеиста – скатиться на позиции атеиста догматического и быть втянутым в дискуссию «о несуществовании бога» ²³. Обсуждение вопроса о несуществовании бога с точки зрения науки – бессмысленная схоластика. И научному атеисту, если он хочет оставаться на научных позициях, следует однозначно определяться по этому поводу, основываясь на научном принципе: наука берётся отвечать на те, и только на те вопросы, которые наукой изучены; наука придаёт статус знаний (теорий) таким, и только таким моделям объектов, которые доказательно построены научным методом. Нравственность и честность науки заключаются в том, что наука принципиально не делает бездоказательных (тем более, безосновательных) утверждений. В первую очередь, это относится к моделям, претендующим на отображение существующих объектов. С другой стороны, наука не делает бездоказательных утверждений и о несуществовании неизученных объектов. Поскольку доказать несуществование неизученного (неизвестного) объекта практически невозможно, то любые категоричные утверждения о несуществовании объектов науке вообще не свойственны. Поэтому и дискуссии по вопросу о несуществовании бога научный атеист, следуя научному принципу, рассматривает как схоластику, считает их бессмысленными ²⁴ и не принимает в них участия.

Такая позиция нисколько не мешает научному атеисту, следуя тому же научному принципу, рассматривать религиозные вероучения вымыслом, главного персонажа этих вероучений – бога не рассматривать существующим, а все события, связанные с этим персонажем, не рассматривать произошедшими. Эта позиция последовательна и хорошо обоснована – научный атеист опирается на научный принцип.

Другое дело – догматический атеист. Спектр возможных вариаций позиций догматического атеиста достаточно широк. Нельзя сказать, что всем догматическим атеистам чужды научный метод и научный принцип. Во многих случаях в зависимости от индивидуальных качеств догматический атеист может вставать на позицию научного атеизма. Но главное заблуждение, которое многие из них возводят в ранг знания и, даже, пытаются преподнести как некую свою «доблесть», – вера в несуществование бога. Как было отмечено, эта вера может быть выражена различными утверждениями от декларативного «бога нет» до наукообразного «наука доказала, что бога нет». Но на самом деле, с точки зрения науки эти и подобные утверждения – нонсенс, всего лишь бездоказательная и безосновательная схоластика. И богословы давно научились использовать в своих целях склонность догматических атеистов к этой вере. Спекулируя на их категоричных утверждениях, богословы начинают требовать уже от всех атеистов доказательств этих утверждений. А поскольку таких доказательств не существует, то по-своему обоснованно объявляют атеистов верующими, а атеизм – верой и, даже, религией. Объявление атеизма религией – явный перебор. Религия включает в себя обязательное поклонение вымышленному «высшему существу». Атеист, в том числе догматический, таких существ не измышляет и таковым не поклоняется. Поэтому никакой атеизм не является религией. Но против объявления атеизма «в исполнении» догматического атеиста верой возразить сложно – доказательств несуществования бога не имеется.

	В. Л. Гинзбург

Так, богослов М. Дунаев, пытаясь дискутировать с академиком В. Гинзбургом, пишет:

«…если следовать сугубо научному принципу, то мы вправе потребовать: докажите. Докажите экспериментально, что Бога нет, нет души, а Горний мир выдумка. А доказательств-то и нет.

Повторим давнюю банальнейшую истину: атеизм также основан на вере, как и религиозное мировоззрение: если оно зиждется на вере в бытие Бога, то атеизм – на вере в небытие Бога. Да ведь и любая наука строится на некоторых аксиомах, принятых без доказательства, то есть на веру. Что ж, каждый волен верить, как ему заблагорассудится, только зачем несовершенные методы собственной веры объявлять абсолютными?» [16].

Если соотнести эти слова с позицией догматического атеиста, то Дунаев прав. Он вправе требовать от оппонентов доказательств категоричных утверждений. А не получив таковых, вправе объявить эти утверждения верой, подобной вере религиозной. Другое дело, что Дунаев, видимо, не знает, что атеизм бывает разный (бывают ведь разные религии – почему бы и атеизму не быть разным?), что наряду с атеизмом догматическим существует и другой атеизм – вполне научный, основанный на научном принципе ²⁵.

Таким образом, догматический атеист оказывает богословам услугу – своей бездоказательной категоричностью он предоставляет им возможность объявить всех атеистов догматиками и поставить в равное с собой положение: богословы бездоказательно утверждают существование бога, атеисты (на самом деле, лишь догматические) столь же бездоказательно – его несуществование.

В первую очередь, это относится к пониманию термина «бог» в смысле неопределённого «высшего разума». На сегодняшний день у нас нет способа даже попытаться наметить путь для доказательного ответа на вопрос о возможности или невозможности существования такого объекта. Но до тех пор, пока его модель не построена научным методом, любые модели, описывающие такой «разум», являются лишь плодом человеческого воображения – вымыслом. А объект, описываемый вымышленными моделями, в соответствии с научным принципом, не может рассматриваться существующим. Удастся ли когда-нибудь человечеству хотя бы начать искать путь к доказательному ответу на этот извечный мировоззренческий вопрос о существовании бога – на сегодняшний день – сам по себе вопрос схоластический. Такова позиция научного атеиста.

Догматический атеист утверждает, что никакой «высший разум» априори не существует и существовать не может, т. е. тоже не рассматривает «высший разум» существующим. Но он пытается усилить свою позицию утверждением о принципиальной невозможности существования такого объекта и… принимает на себя неисполнимое обязательство доказать это утверждение. Поэтому дискуссии между верующими и догматическими атеистами часто переходят на уровень «сам дурак!» – каждый из участников требует от оппонента доказательств его утверждений, но в отношении собственных утверждений никаких доказательств привести не может.

Разумнее ограничиться позицией научного атеиста и, основываясь на научном принципе, всего лишь не рассматривать этот «высший разум» существующим в силу отсутствия доказательств его существования. Мировоззренческая позиция научного атеиста – агностицизм, он – неверующий. Он не делает никаких утверждений, касающихся вопросов как существования, так и несуществования «высшего разума», – он и не должен ничего доказывать. Такая позиция не позволяет богослову требовать от научного атеиста каких-либо доказательств, но позволяет научному атеисту с полным правом требовать от богослова доказательства существования этого «высшего разума». Богослов убеждает общество в том, что такой «высший разум» существует, – вот, по принципу бремени доказательства, пусть и доказывает! Но поскольку доказать своё утверждение богослов не может, то это – его вымысел, который он маскирует словами о вере. А попытка выдать вымысел за отображение реального объекта – попытка обмана. Богослов не может обойтись без тезиса «бог существует» – иначе он перестанет быть богословом. Научный атеист остаётся самим собой и без тезиса «бог не существует» – отсутствие этого тезиса в арсенале научного атеиста никаким образом не мешает ему утверждать, что богослов, пытаясь бездоказательно утвердить тезис «бог существует», является обманщиком.

Казалось бы, вопрос о существовании отвлечённого «высшего разума» – не самый важный вопрос практического атеизма. Важнее разъяснить обществу несостоятельность конкретных религиозных вероучений. Не философские рассуждения, а именно религиозные вероучения являются опорой церковных организаций для удержания в сфере своего влияния подавляющей части паствы. Не многие из рядовых верующих склонны вникать в суть богословско-философской риторики. В основном они полагаются на авторитет своих пастырей. Но этот авторитет в большой степени зависит от убеждённости и искренности, с которыми пастырь преподносит вероучение. Отсутствие убеждённости и неискренность, как правило, легко распознаются по интонациям, недомолвкам, попыткам уйти от ответов на острые вопросы и другим подобным признакам. Лучший пастырь – это пастырь искренне убеждённый в том, что он несёт обществу «божественный свет». Разумеется, этот «свет», эти представления, которые он несёт, остаются вымыслами, лишь выдаваемыми за отображение реальности, – обман остаётся обманом. Но убеждённый пастырь этого не осознаёт и занимается таким обманом «по велению сердца», искренне – что положительно воспринимается паствой и превращает этот «просто обман» в изощрённый, «упакованный» в благие эмоции обман. Задача церковной организации – воспитывать пастырей, способных обманывать паству с такой изощрённой «невинностью».

Но в ход идут и логические подтасовки. Эффективен типичный приём богословского обмана – подмена понятий – отождествление такого «высшего разума» с богами конкретных религиозных вероучений, модели которых построены «по образу и подобию человеческому». Опытный преподаватель богословия, схоластически жонглируя словами, убеждает своих последователей в существовании этого неопределённого «высшего разума», именуя его термином «Бог» и прививая трепетное отношение и к термину, и к неопределённому вымышленному объекту, обозначенному этим термином. При этом постоянно осуществляется незаметный переход – некие «колебания» – от рассуждений о неопределённом «боге вообще» к конкретной модели бога конкретного религиозного вероучения.

Так совершается подмена. Человек, которому наставники-богословы «промывали мозги» в течение нескольких лет, уже не просто верит (если верит), но начинает считать доказанным существование уже этого «очеловеченного» бога, модель которого он будет преподносить уже своей пастве в качестве отображения реального объекта. Он становится искренним последователем вероучения, пропагандирующего существование конкретного «человекоподобного» бога, и… изощрённым профессиональным обманщиком паствы. Хотя, на самом деле, его убеждали в существовании всего лишь некоего отвлечённого и неопределённого «высшего разума».

Типичный пример – сочинение известного профессора богословия А. Осипова [17].

В § 3 гл. III этого сочинения автор приводит семь (!) аргументов, которые, как он пишет, «помогают непредубеждённому человеку увидеть, что признание бытия Бога – не плод беспочвенной человеческой фантазии». Но всё его многословие направлено на то, чтобы убедить потенциального последователя в существовании «чего-то», лишь обозначаемого термином «Бог». Автор совершенно прав в том, что такой «Бог» не является даже плодом человеческой фантазии. В этой части его сочинения «Бог» – нечто неконкретное, ничего не обозначающее пустое слово. Для того, чтобы утверждать, что существует некий объект, необходимо доказать присущность этому объекту хотя бы некоторых определяющих характеристик. Но откуда же взять характеристики «Бога»? Тем более, доказательно установить их присущность? Нет, пусть уж в пределах этого § 3 «Бог» побудет пустым словом. Потенциальные последователи автора давно подготовлены – библейские «истины» внушаются им не первый год. Библейский Иисус Христос в их сознании уже давно ассоциирован с термином «Бог». Надо всего лишь продолжать убеждать своих последователей в существовании «объекта», обозначенного этим пустым термином «Бог», и углублять ассоциативную связь этого термина с мифическим библейским персонажем Иисусом Христом. Что автор и делает на протяжении всего трактата. На самом деле, пустой термин «Бог» и библейский Иисус Христос имеют единственный общий признак: это – вымыслы. Но на этом их сходство и завершается.

Подменяя неопределённого «Бога», существование которого якобы доказано, библейским персонажем Иисусом Христом, богословы вбивают в сознание своих адептов убеждение в том, что Иисус Христос – исторический персонаж, а Новый завет – историческое жизнеописание этого персонажа. Но на самом деле, к науке истории Библия отношения не имеет.

12. Научный атеизм и Библия ↑

История как наука строит модели объектов, персонажей и событий опираясь на фактические материалы. Только фактические материалы рассматриваются исторической наукой в статусе доказательств или в статусе оснований для построения гипотез. В этом смысле, вопреки расхожему мнению, история – наука вполне естественная. Как и в любой науке, любое утверждение, которому приписывается статус исторического факта, должно опираться на фактические материалы. Причём статус знания утверждение приобретает лишь в том случае, если опирается на несколько различных фактов, перекрёстно и с разных сторон это утверждение аргументирующих.

Но имеются ли хоть какие-либо фактические материалы, которые могли бы свидетельствовать о том, что Библия хотя бы в какой-то части отражает исторические факты? Нет, таких материалов не существует. Даже если ограничиться Новым заветом – книгой, претендующей на отображение достаточно обозримого по историческим меркам периода, – совершенно ясно, что это – лишь фольклорно-художественное произведение, основанное на изустных мифах и легендах о жизни некоего мифического персонажа – Иисуса Христа. Не существует не только исторических материалов, аргументирующих описанные в Новом завете конкретные эпизоды, якобы происходившие с этим персонажем, но неизвестно ни одного созданного в тот период (с 1-го по 33-й гг. н. э.) документа, который позволил бы выдвинуть хотя бы гипотезу о том, что такой персонаж вообще существовал.

Наиболее раннее, очень краткое, упоминание об Иисусе Христе имеется в книге Иосифа Флавия «Иудейские древности», написанной в 90-х гг. н. э. Это упоминание так и называют «свидетельство Флавия». Известны несколько его вариантов ²⁶ что, в совокупности с некоторыми другими фактами, в частности с тем фактом, что Флавий не указывает источник своей информированности, ставит под сомнение как его авторство, так и датировку и позволяет предполагать, что это «свидетельство» является вставкой в текст книги, сделанной на рубеже III и IV веков н. э. в угоду христианскому учению. Это – период начала утверждения христианства в качестве государственной религии.

Подробный анализ «свидетельства Флавия» и более поздних исторических документов, связанных с жизнеописанием Иисуса Христа, проведён Б. Деревенским [18]. Автор-составитель признаёт, что «объективных данных в пользу историчности Иисуса <…> явно недостаточно», но субъективно склоняется к выводу, что Иисус Христос – личность историческая. Следует с уважением отнестись к позиции автора: он признаёт недостаточность объективных данных для утверждения существования Иисуса Христа, несмотря на то, что такое признание идёт вразрез с его личной убеждённостью. Но ясно, что с позиций исторической науки Иисус Христос не может рассматриваться исторической личностью, а описанный в Новом завете жизненный путь Иисуса Христа не может рассматриваться даже в статусе гипотезы в силу полной бездоказательности и безосновательности этого описания. Это – всего лишь повествования на исторические темы, статус которых вполне мифический.

Даже если принять, что автором этого «свидетельства» действительно являлся Иосиф Флавий, в качестве исторических гипотез можно выделить лишь два конкретных суждения о некоем Иисусе, которого можно рассматривать лишь в качестве прототипа библейского Иисуса Христа:

1. В I веке н. э. жил некий человек по имени Иисус, который создал некую религиозную секту.

2. Человек по имени Иисус был распят на кресте по приговору Понтия Пилата.

Нельзя исключить, что эти суждения отражают действительные исторические события, связанные с каким-то человеком по имени Иисус. Но нельзя исключить и вариант, что эти события произошли с разными людьми: какой-то Иисус создал религиозную секту, а какой-то другой Иисус был распят за какие-то провинности. Можно допустить даже такой вариант, что Иисусов, как создавших какие-то религиозные секты, так и распятых на крестах было несколько. Имя Иисус в тот период было достаточно распространённым, проповедников различных религиозных вероучений появлялось множество, а казнь распятием на кресте была достаточно обыденным явлением. Фантазировать по этому поводу можно бесконечно. И любую из подобных и любых других фантазий нельзя исключать и следует расценивать как не менее вероятную, чем любую другую.

Флавий родился в конце 30-х годов и никак не мог быть очевидцем событий, которые произошли до его рождения. Поэтому, если этот текст действительно написал Флавий, то писал он с чужих слов. Интервал между событиями, описанными в евангелиях, и созданием Флавием этого текста составляет от 90 (начало евангелий) до 60 (конец евангелий) лет. Здесь два варианта. Или Флавий по истечении нескольких десятков лет писал по памяти о том, что услышал от кого-то в молодости. Или он писал со слов людей, которые если и могли быть очевидцами событий евангельского периода, то передавали ему лишь свои детские воспоминания или что-то услышанное от старшего поколения.

Но в любом случае, речь может идти о гипотезе в отношении существования лишь прототипа (или нескольких прототипов) евангельского Иисуса Христа. О том, чтобы рассматривать в статусе гипотезы всё евангельское повествование или какие-то конкретные его эпизоды речь вообще идти не может. Для этого нет, не только достаточных, но и вообще никаких документальных предпосылок.

Нет практически никакой документальной информации о Марке, Матфее, Иоанне, Луке, которым приписывается авторство канонических евангелий. Нельзя исключить, что люди с такими именами действительно жили в эпоху, описываемую в евангелиях. Нельзя даже исключить, что они были членами той самой секты, основанной неким Иисусом (если такая секта действительно существовала) и действительно оставили какие-то записи о деятельности этой секты и её основателя.

Но словосочетание «нельзя исключить» ни в какой степени не может рассматриваться в качестве основания для того, чтобы произвольным построениям приписывать статус гипотез, тем более – статус знаний. Всё то, что строится лишь на основе этого словосочетания, может иметь лишь статус фантазий, вымыслов, мифов. Это – прямое следствие того же научного принципа: недоказанная модель – не знание, необоснованная модель – не гипотеза. Только такой может быть позиция научного атеиста по отношению к Библии и библейской фабуле.

Несравненно более обоснованной выглядит даже фабула, описывающая богов Древней Греции. Здесь имеются и многочисленные письменные источники, и скульптурные изображения этих богов. Гомеровские тексты Одиссеи и Илиады сохранились с VIII – VI веков до н. э. – со времён существенно более древних, чем описываемые в Новом завете. Но, даже имея подобные основания, мало кому приходит в голову объявить пантеон древнегреческих богов существующим, а Одиссею и Илиаду – доподлинным отображением исторических событий. Хотя, опять же, «нельзя исключить», что какие-то моменты, описанные Гомером в Одиссее и Илиаде, имеют под собой историческую подоплёку.

С точки зрения исторической науки, любые произведения, подобные Библии, Одиссее, Илиаде, сказаниям об Илье Муромце и пр. в этом роде следует рассматривать в статусе фольклорного эпоса. При этом, «нельзя исключить», что в подобных произведениях могут содержаться фрагменты, отражающие реальные исторические события. Но таких фрагментов, скорее всего, немного и они окружены неимоверным количеством наслоений – мифов, легенд. И для того, чтобы отделить «зёрна от плевел» необходимо проводить научно-исторические исследования в отношении каждого конкретного фрагмента. И лишь после получения положительного результата исследований, можно объявлять конкретный фрагмент отображением конкретного исторического события. При этом статус остальных фрагментов, в отношении которых исследования не проводились, не изменится – они так и останутся мифами и легендами.

И задача научного атеизма – акцентировать на этом внимание общества и разъяснять обществу, что любые попытки преподнести вымыслы, мифы и легенды отображением исторических событий являются обманом.

***

Итак, были рассмотрены две формы атеизма: догматический атеизм и научный атеизм.

Основа догматического атеизма – историческое этимологическое значение термина «атеизм», имеющее смысл отрицания (существования) бога, – позиция, в первую очередь, направленная на определение отношения своего адепта к религиозной составляющей мировоззрения, категорично и бездоказательно отрицающая принципиальную возможность существования любого, в том числе, неопределённого «богоподобного» объекта. Категоричность в совокупности с бездоказательностью – слабость этой позиции.

Основа научного атеизма – научный принцип. Научный принцип запрещает рассматривать безосновательные (вымышленные) модели объектов в статусах знания или (даже) гипотезы. В то же время, научный принцип запрещает и категорично отрицать принципиальную возможность существования любых объектов, лишь на том основании, что их существование не доказано. Отсутствие доказательств существования объекта не является доказательством его несуществования.

Научный атеист опирается на научный принцип для частного случая – для оценки моделей бога, предлагаемых религиозными вероучениями. Он не рассматривает такие модели ни в статусе знания (теорий) – в силу их бездоказательности, ни даже в статусе гипотез – в силу их необоснованности. В то же время, руководствуясь тем же принципом, научный атеист не считает себя вправе категорично утверждать, что неопределённый «богоподобный» объект принципиально не может существовать – тоже в силу отсутствия для этого доказательств и оснований. Мировоззренческая позиция научного атеиста по вопросу о существовании «богоподобного» объекта, в отличие от мировоззренческой позиции атеиста догматического, – агностицизм.

Но научный атеизм категоричен в отношении моделей бога, предлагаемых религиозными вероучениями: любые модели бога бездоказательны и безосновательны и не могут рассматриваться отображением реального объекта ни в статусе знания, ни в статусе гипотез. И научный атеист с полным на то основанием имеет право категорично утверждать, что любые попытки представить бездоказательные и безосновательные модели бога отображением существующего объекта, являются заблуждением и, объективно говоря, непреднамеренным или заведомым обманом.

Позиция научного атеиста адекватно отображается термином «атеизм» во втором его значении: отрицание теизма – всей совокупности религиозных вероучений. Это значение термина «атеизм» предписывает своему адепту занимать категоричную позицию отрицания религиозных вероучений, но не определяет его отношения к возможности или невозможности существования неопределённого «богоподобного» объекта.

Литература и web-ссылки

1. Крайнев А. Атеизм – не религия, наука – не схоластика // Здравый смысл, 2004, № 3 (32), http://razumru.ru/humanism/journal/32/krainev.htm
2. Крайнев А. Атеизм – не вера, богословие – не наука // Здравый смысл, 2005, № 3 (36), http://razumru.ru/humanism/journal/36/krainev.htm
3. Манин Д. Семантический вакуум // Здравый смысл, 2005, № 3 (36), http://razumru.ru/humanism/journal/36/manin.htm
4. Васильева Н. Сюрприз к юбилею // Русский журнал. 2005. 14 июля. http://old.russ.ru/culture/education/20050714_nv.html
5. Крайнев А. «Фармацевт из Барнаула» против профессора философии из МГУ // Сайт «Разум или вера?», http://razumru.ru/pseudo/krainev02.htm
6. Кувакин В. Междусобойчик в «ЗС». Комментарий редактора // Здравый смысл, 2004, № 3 (32), http://razumru.ru/humanism/journal/32/kuvakin2.htm
7. Доброхотов И. Благодатный огонь: взгляд скептика // Здравый смысл, 2008, № 4 (49), http://razumru.ru/humanism/journal/49/dobrokhotov.htm
8. Поздравительный адрес к 70-летию И. В. Сталина от иерархов РПЦ // «Журнал Московской патриархии», № 12, 1949 г. // Сайт «Разум или вера?», http://razumru.ru/atheism/rpc/congr.htm
9. Визгин В. Ядерный щит в «тридцатилетней войне» физиков с невежественной критикой современных физических теорий // Успехи физических наук, 1999, т. 169, № 12, http://ufn.ru/ru/articles/1999/12/j/
10. Делоне Н. Как физики спасали генетику // Здравый смысл, 2009 № 1 (50), http://razumru.ru/humanism/journal/50/delone.htm
11. Черепащук А., Чернин А. Современная космология – наука об эволюции Вселенной // «В защиту науки». Бюллетень № 4. М.: Наука, 2008, http://www.ras.ru/digest/fdigestlist/bulletin.aspx (См. также на сайте «Разум или вера?», http://razumru.ru/science/popular/che_che.htm)
12. Рассел Б. Кто такой агностик? // Скепсис, 2002, № 1, http://scepsis.ru/library/id_302.html
13. Russell B. What Is an agnostic? // Скепсис, 2002. № 1, http://scepsis.ru/eng/articles/id_5.php
14. Рассел Б. Я атеист или агностик? // Скепсис, 2002, № 1, http://scepsis.ru/library/id_300.html
15. Любарский К. Письмо Любарского от 10.07.1974 // Христианство и атеизм. Переписка С. А. Желудкова и К. А. Любарского // Сайт «Разум или вера?», http://razumru.ru/atheism/gel_lub1/04.htm
16. Дунаев М. Беда, коль пироги начнет печи сапожник // «Аргументы и факты». 2005. 23 марта. Вып. 12 (1273), http://gazeta.aif.ru/online/aif/1273/11_01
17. Осипов А. Путь разума в поисках истины. Гл. 3, § 3, http://azbyka.ru/vera_i_neverie/o_vere/osipov_put_razuma_29-all.shtml
18. Иисус Христос в документах истории. Сост. и коммент. Б. Деревенский // Сайт «История.ру», http://www.istorya.ru/book/jesus/

¹ Так, наблюдения в медицине, в психологии, в социологии проводится, как правило, на большом количестве испытуемых и затем проводится статистическая обработка результатов. Это позволяет минимизировать субъективную составляющую, которая может быть привнесена в результат как экспериментатором, так и испытуемыми. (Примеч. автора).

² Специальная экспертная оценка научных данных, в общем случае, даже не обязательна. Ложные результаты попросту не воспроизводятся другими исследователями, а значит, на них не могут быть основаны дальнейшие исследования – они сами собой оказываются за бортом науки. (Примеч. ред.)

³ Попутно отметим, что предпосылкой создания критерия фальсифицируемости К. Поппера является утверждение, что для любой теории (модели), сколь угодно хорошо доказанной конечным количеством наблюдений, проведённых лишь доступными методами и лишь в доступных условиях, всегда существует не нулевая вероятность того, что эта теория (модель) может оказаться хотя бы в чём-то несостоятельной. Любая реальная теория (модель) не может рассматриваться (и наукой не рассматривается) в статусе абсолютного и окончательного знания. (Примеч. автора).

⁴ В типографском варианте статьи имеется редакционное дополнение: «т. е. не рассматривается как достоверный научный факт». Дополнение неудачное. Словосочетание «достоверный научный факт» предполагает возможность применения и антонимического словосочетания – «недостоверный научный факт», что – явный нонсенс. (Примеч. автора).

⁵ В типографском варианте статьи здесь и чуть ниже ещё в двух местах слово «существующим» дополнено словом «достоверно»: «достоверно существующим». Дополнение представляет собой лишь «украшалку», не несущую однозначной смысловой нагрузки и предполагает возможность применения антонимического словосочетания «недостоверно существующим», смысл которого не очень ясен. Через всю статью проходят два антонимических словосочетания: «объект рассматривается существующим» и «объект не рассматривается существующим», которые в рамках статьи являются ключевыми терминологическими оборотами. Применение «украшалок» в таких ключевых оборотах неуместно, а применение их лишь в трёх случаях – как минимум нелогично и вносит дополнительные предпосылки для смысловых разночтений. В настоящей редакции текст приведён к авторскому варианту. (Примеч. автора).

⁶ Его, следует отметить, не существует в качестве научного факта – то есть такого, который может послужить звеном в поступательном развитии научного знания. (Примеч. ред.)

⁷ Чтобы не отклоняться от предмета исследования автор не рассматривает в данном случае нормативную и оценочную составляющие мировоззрения. (Примеч. ред.)

⁸ Так, например, для того чтобы пользоваться автомобилем, не требуется разбираться в теплофизических процессах, протекающих при сгорании топлива. (Примеч. автора).

⁹ Здесь может возникнуть вопрос, к какой составляющей – обиходной или научной – следует отнести модели объектов, созданные в рамках гуманитарных наук или в рамках нравственно-этических представлений человека? Это отдельная тема, но в качестве примера можно привести филологию. Филология – деятельность, направленная на изучение культуры народа, выраженной в языке и литературном творчестве. Филология – гуманитарная наука. И, как и для любой науки, основа филологии – наблюдение: наблюдение языковых конструкций, употребляемых в устной речи и в литературных произведениях, в официальных документах, в других письменных источниках. Далее – анализ этих конструкций, выявление закономерностей и построение моделей, отображающих эти закономерности. В этом смысле, модели, построенные в рамках науки филологии, без сомнения, являются частью научной составляющей мировоззрения.

С другой стороны, с устной речью человек начинает знакомиться с самого рождения. Далее – с письменностью. И такое знакомство, и применение элементарных филологических знаний продолжается на протяжении всей его жизни в обиходе. Таким образом, для человека, не являющегося профессиональным филологом, элементарные филологические знания и навыки являются частью обиходной составляющей мировоззрения. Впрочем, сегодня многие представления любой науки столь глубоко и непосредственно вплетены в обиход, что и воспринимаются человеком как элементы обихода. (Примеч. автора).

¹⁰ Изучение религий научным методом как феномена общественного сознания – полноценная научная дисциплина. Эта дисциплина обозначается давно сложившимся в России термином «религиоведение». Основываясь на научном методе в согласии с научным принципом, религиоведение формирует свою часть научной составляющей мировоззрения.

Напротив, богословие (теология), которое церковь стремится навязать светской школе и ВАК, не имеет оснований претендовать на статус научной дисциплины. Богословие, игнорируя научный метод, находится в прямом противоречии с научным принципом: пытается утвердить в общественном сознании религиозное мировоззрение – совокупность моделей, имеющих статус конфессионально ориентированных вымыслов, выдавая эти вымыслы за отображение реальности. (Примеч. автора).

¹¹ Термин «атеизм» аналогично структурирован и в языках, имеющих латинскую основу: англ. – «atheism»; франц. – «atheisme»; нем. – «atheismus» и т. п. (Примеч. автора).

¹² Термин, основанный только на слове «атеос» («безбожный»), т. е. на не закрепившейся в философии строгой транслитерации от «ἄθεος» без добавления суффикса «изм», был бы предпочтительней. Позиция человека, отрицающего бога, вне зависимости от его приверженности каким-либо учениям, вполне может быть названа «безбожной», а адепт такой позиции вполне заслуженно имеет право именоваться «безбожником». (Примеч. автора).

¹³ Отсюда широко употребляемый в англоязычной литературе термин «non-theism» (нон-теизм) или «non-theist», буквально не теист, не сторонник каких-либо религиозных верований и учений. (Примеч. ред.)

¹⁴ В марксизме, как и во многих философских учениях, можно найти и разумные, прогрессивные положения, и положения утопические, декларативные. Одним из важнейших прогрессивных положений марксизма по сравнению с господствовавшей в России XIX века православно-монархической идеологией являлся материалистический взгляд на Мир. Величайшей заслугой В. И. Ленина, которую трудно переоценить, следует считать то, что он сумел задать вектор развития советского общества в направлении глубокого внедрения материализма как основы в советскую систему образования. В результате, несмотря на то, что более половины населения дореволюционной России было неграмотно, стремление к знанию приобрело массовый характер. Именно этот фактор обеспечил беспрецедентный подъём образовательного уровня советского общества и стремительное развитие науки в СССР.

В то же время, утопическая идея марксизма о возможности построения «царствия всеобщего счастья» на Земле – коммунизма – представляла собой всего лишь видоизменённую религиозную идею о существовании «царствия божия на небесах». Утопические идеи опасны тем, что с помощью словесной схоластики их можно повернуть в любую сторону – вплоть до придания этим идеям противоположного смысла. Именно это и произошло в СССР после прихода к власти недоучившегося богослова И. В. Сталина. Сталин хорошо усвоил методы, применявшиеся РПЦ в союзе с монархической властью для поддержания авторитарно-имперского режима. Возможно, Сталин так и не порвал со своим богословским прошлым и лишь изображал из себя марксиста-материалиста. Именно с санкции Сталина в 1943 г. была во всей красе воссоздана РПЦ МП, являющаяся сегодня наиболее мощной реакционной силой российского общества. В последующем иерархи РПЦ МП подобострастно благодарили Сталина за этот поступок (см., напр., [8]).

Открыто отойти от марксизма для Сталина было чревато – именно на волне продвижения марксизма он поднялся на высшую ступень власти. Да и проще было идти путём, традиционным для авторитарных режимов, – прикрываться «правильными» лозунгами (в данном случае, марксистско-ленинскими), но действовать в угоду личным амбициям. От предложенных марксизмом справедливых принципов устройства общества были оставлены лишь слова, а суть извращена и перевёрнута. Принцип распределения «каждому по труду» – заменён крепостным строем в колхозах и рабством на «великих стройках». Принцип «диктатуры пролетариата» (по Марксу – принцип, устанавливающий власть трудящихся над бюрократическим аппаратом) – перевёрнут: была установлена жесточайшая диктатура бюрократического аппарата над всем обществом, включая пролетариат. Суть марксизма была выхолощена – оставлены лишь лозунги, декларативно возведённые в статус непререкаемой квазирелигии. Маркс, Энгельс, Ленин – уподоблены идолам «Святой Троицы». Властная группировка во главе со Сталиным изображала из себя идеологических последователей этой «Святой Троицы», декларируя приверженность этим квазирелигиозным лозунгам. Но реальная деятельность созданного властью бюрократического аппарата в основном была направлена на обслуживание интересов и амбиций только самой вертикали этой псевдосоциалистической власти, подобно тому, как дореволюционное православие обслуживало властную вертикаль монархии.

В отличие от Ленина, Сталин и его окружение не понимали и не любили науку. Широко известен факт разгрома научной биологии в 1948 г. руками Т. Д. Лысенко – доверенного лица Сталина. Менее известно о попытках аналогичным образом уничтожить физику. Идеологи квазирелигиозного марксизма, начиная с конца 20-х годов и на протяжении 30 лет, боролись против основ физики XX века – теории относительности и квантовой механики. И лишь необходимость создания атомной бомбы спасла физику от разгрома [9]. «Император» и его окружение были вынуждены заботиться о безопасности «империи» – и идеология уступила первое место безопасности. Идеологические нападки на физику не прекратились, но под «атомным щитом» (и под неусыпным надзором идеологических органов) физика продолжала существовать как полноценная наука и даже помогла восстановиться научной биологии [10]. (Примеч. автора).

¹⁵ Такова ситуация и в сегодняшней России. Сегодняшняя российская власть практически провозгласила главным идеологическим вероучением православие «в упаковке» РПЦ МП. Этой церкви «высочайшими повелениями» в качестве канонической территории дарована вся Россия.

Как второстепенные сохранены так называемые «традиционные» российские религии: ислам, буддизм, иудаизм. Но их каноническая распространённость ограничена региональными масштабами или отдельными группами людей, по национальным или каким-либо другим конкретным причинам выбравшим для себя эти религии. Глобальная конкуренция с РПЦ МП со стороны этих религий недопустима.

В то же время, обструкции подвергаются любые другие религиозные объединения, которые власть и РПЦ МП не сочли возможным включить в список «традиционных». Гонениям подвергается даже Старообрядческая православная церковь, которую со времён введения христианства на Руси следовало бы считать единственной наследницей традиционного российского православия. А славянское язычество – самую традиционную русскую религиозную культуру – власть вообще игнорирует как никогда не существовавшее явление. Это вполне естественно. И старообрядчество, и славянское язычество, являются существенно более «исконными» религиозными культурами России и Древней Руси, чем версия православия, насаждаемая «свыше». Поэтому, они представляют для РПЦ МП смертельную опасность: лишают РПЦ МП возможности использовать понятие «исконность» в своих целях – в качестве главного аргумента в попытках внедриться в общественное сознание и определять направление развития общества. (Примеч. автора).

¹⁶ Аналогичной позиции придерживался и один из создателей современных представлений о Вселенной и, в то же время, католический священник и президент Академии наук Ватикана Ж. Лемэтр: «…Лемэтр <…> всегда придерживался той точки зрения, что в вопросе о происхождении Вселенной, как и в других принципиальных вопросах космологии, следует чётко различать факты науки и религиозные, теологические представления. Он говорил, что наука не нуждается в “гипотезе Бога” для того, чтобы с её помощью заполнять бреши в объективном знании» [11]. (Примеч. автора).

¹⁷ В обиходе верующие тоже пользуется благами цивилизации, которые основаны на научных знаниях. Поэтому в их мировоззрении обязательно присутствует и научная составляющая, слившаяся с обиходной. Таким образом, на практике мировоззрение верующего не бывает чисто религиозным, но всегда является «смешанным». Тем не менее, наиболее «ретивые» верующие порой выражают свою неприязнь к науке. Такое их поведение подобно поведению известного животного под известным деревом из известной басни И. А. Крылова. (Примеч. автора).

¹⁸ Не безгрешен и автор этих строк в своих ранних публикациях. (Примеч. автора.)

¹⁹ Автор не касается здесь естественных (экзистенциальных, психологических, социальных) предпосылок, возможностей создания человеком религиозных учений и представлений о существовании бога. (Примеч. ред.)

²⁰ Некоторые религиозно-философские направления называют агностицизмом позицию человека, который считает, что бог – это нечто непознаваемое. Но если человек приписывает объекту наличие характеристики (непознаваемости), то это значит, что он априори считает этот объект существующим. Приписать присущность конкретной характеристики можно только объекту, в присущности (существовании) которого человек убеждён. Это значит, что такой «агностик» бездоказательно считает бога сущим (существующим), т. е. верит в его существование. Таким образом, по сути, он – типичный верующий, хотя совсем не обязательно должен быть приверженцем какого-либо конкретного религиозного вероучения. Его бог – бог неизвестный, но существующий. (Примеч. автора).

²¹ В оригинале перевода статьи Рассела в последней фразе этой цитаты допущена неточность. Оригинал перевода: «По мнению христианина, мы знаем, что Бог есть; по мнению атеиста, мы знаем, что Бога нет» [12]. Оригинал англоязычного текста: «The Christian holds that we can know there is a God; the atheist, that we can know there is not» [13]. Слова «we can know» в обоих случаях переведённые как «мы знаем», следует перевести как «мы можем знать». В тексте настоящей статьи цитата приведена с учётом этого уточнения. (Примеч. автора).

²² В типографском варианте статьи здесь была редакционная вставка о воспроизводимости явлений. Но это – тривиальность, о которой было достаточно сказано в начале статьи. Непонятна также дополнительная редакционная ссылка на литературный источник [16] (номер по типографскому варианту), которая в настоящей редакции удалена. Текст всего абзаца приведён к первоначальному авторскому варианту. (Примеч. автора).

²³ В типографский вариант статьи была внесена редакционная правка: «о существовании/несуществовании бога». Правка неудачная. Дискуссия «о несуществовании бога» предполагает обсуждение доказательств именно несуществования бога. Как было отмечено в начале статьи, доказательства несуществования несуществующего объекта в принципе не могут быть получены. Поэтому дискуссии «о несуществовании бога» могут иметь только схоластический характер. В схоластических дискуссиях научный атеист участия не принимает. А вот в дискуссии «о существовании бога» научный атеист мог бы принять участие, если бы (вдруг!) были предложены аргументы, обосновывающие возможность начать рассматривать тезис «о существовании некоего богоподобного объекта» в статусе гипотезы. Научные дискуссии начинаются именно с попыток обоснования гипотез – предположений о существовании неизвестных объектов. В дискуссии «о существовании бога» научный атеист может принять участие даже в том случае, если предлагаемые аргументы «о существовании бога» схоластичны. В этом случае, задача научного атеиста – разъяснить схоластическую суть этих аргументов.

Дискуссия о неизвестном объекте может приобрести научный характер только в случае, если она начинается с выдвижения аргументов о существовании этого объекта. Дискуссии, начинающиеся с аргументов о несуществовании неизвестного объекта, – заведомая схоластика. См. также дополнение автора к примеч. 25. (Примеч. автора).

²⁴ Для описания ситуации, когда богословский язык воспринимается как принципиально бессмысленный и непонятный в свете рационального мышления и науки известный американский ученый Пол Куртц использует термин игтеист (от слова ignorans – отсутствие знаний, неведение – и theism – учение о боге). Смысл этого термина состоит в том, что в свете научного языка и мышления утверждения теиста представляются бессмысленными, поскольку не связаны с каким-либо научно обоснованным знанием или объектом, существование которого научно установлено. Такой язык (God-talk) учёный принципиально отказывается понимать. В этой ситуации учёный выступает в качестве игтеиста. (См. Куртц П. Новый скептицизм: Исследование и надёжное знание. М., 2007, с. 191 – 195). (Примеч. ред.)

²⁵ Надо заметить, что если общее утверждение «бога нет» действительно столь же ненаучно как общее же утверждение «бог есть», то скажем, утверждение, что «нет такого бога, который создал вселенную в шесть дней, а Еву из ребра Адама и т. д.» – уже вполне научно, то есть доказательно. Утверждение о существовании любого «частного» вероисповедного бога, конечно же, заслуживает ещё меньшей веры, чем общее утверждение «никакой сверхъестественной силы, создавшей мир и управляющей им по своей воле (бога) не существует». Так что Дунаев и тут всё-таки передёргивает. (Примеч. ред.)

Дополнение автора. Не совсем соглашусь с редактором. Оба общих утверждения «бог есть» и «бога нет» ненаучны, в первую очередь, в силу того, что термин «бог» в них не конкретизирован – пустое ничего не обозначающее слово. Дунаев всего лишь следует в русле типичной для богословов классической схоластической схемы (см. об этом ниже). В то же время, и утверждение о несуществовании «конкретизированного бога», который «создал Вселенную, Еву и пр.», – тоже ненаучно, но уже в силу того, что наука вообще не занимается вопросами несуществования. А вот утверждение о существовании такого «конкретизированного бога», являясь на сегодняшний день лишь вымыслом, в принципе могло бы приобрести статус научного, если бы появились основания достаточные для того, чтобы возвести это утверждение в статус гипотезы. См. также примеч. 23.

²⁶ Один из вариантов текста «свидетельства Флавия»: «Около того времени жил Иисус, человек мудрый, если Его вообще можно назвать человеком. Он творил удивительные дела и учил людей, с удовольствием принимавших истину. Он привлёк к Себе многих иудеев и многих эллинов. Это был Христос. По доносу первых у нас людей Пилат осудил Его на распятие, но те, кто с самого начала возлюбили Его, оказались Ему верны. На третий день Он явился им живой. Пророки Божии предрекли это и множество других Его чудес. И поныне существует ещё род христиан, именуемых таким образом по Его имени» [18]. (Примеч. автора.)