ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ • Июль – сентябрь 2011 № 3 (60)

ЛИТЕРАТУРНЫЕ СТРАНИЦЫ

Рассказы Сергей Криворотов

Война пешеходов и водителей
(Историческая справка)

Когда-то давным-давно все люди делились на пешеходов и водителей. Сейчас трудно установить с чего всё началось. Вероятно, ещё раньше человечество было едино. Во всяком случае, существовало ли разделение до появления Автомобиля или произошло позже, теперь трудно установить. Некоторые историки считают, что до Автомобиля вообще отсутствовала всякая цивилизация, либо всё-таки имело место нечто, являвшееся предтечей Автомобиля. Так или иначе, но в дошедших до нас упоминаниях о тех временах начало Автомобильной эры связывают с появлением мессии по имени Форд. Создаётся впечатление, что Автомобиль появился не один, а сразу во множестве экземпляров. Причём, год от года количество их резко возрастало. Размножались они в линейной прогрессии или в геометрической, пока не удалось установить. Но большинство исследователей склоняется к мысли об экспоненциальном росте. Воспроизводили они себя сами, или их изготовляли люди, также достоверно неизвестно.

Те, кто ездил на Автомобилях, назывались водителями, все же прочие относились к классу пешеходов. По мере увеличения числа Автомобилей соответственно росло и количество водителей за счёт бывших пешеходов.

Неизвестно, откуда началась эта ужаснейшая в истории человечества вражда, перешедшая в самую длительную и кровопролитную войну, какую только знал мир. Водители безжалостно давили пешеходов, вытесняли их с открытых пространств, сбивали их, несясь на полной скорости, наезжая на зазевавшихся бедняг. Нередко в таких случаях погибали или оставались калеками сами водители. Могло создаться впечатление, что инициатива в этой войне постоянно находилась на стороне последних. Пешеходы не только гибли под колесами бездушных чудовищ, но и умирали от удушья, вдыхая их ядовитые выделения. До недавнего времени считалось, что они лишь оборонялись, пассивно отступая в подземные искусственные помещения, так называемые «переходы» и «линии метро», служившие убежищами, в районы небольших резерваций, в которых по каким-то неизвестным причинам не появлялись Автомобили. Водителям доставались всё большие территории на поверхности земли, они одерживали всё новые победы.

Однако в последнее время нашими учёными открыты десятки, а то и сотни гигантских погребений Автомобилей, относящихся к периоду самого разгара войны. Было высказано мнение, что они стали жертвой какой-то неведомой автомобильной эпидемии. Но более тщательное изучение захоронений показывает, что найденные Автомобили, за исключением ничтожного количества, пали от насильственных действий. Это дало возможность предположить об активных наступательных операциях пешеходов в разные периоды ужасной войны. Доведённые до отчаяния, они, по-видимому, неоднократно пытались переломить ход борьбы.

Тем не менее, на протяжении столетий пешеходы гибли во всё возраставшем количестве. Остающимся в живых ничего не оставалось делать, как становиться водителями, чтобы выжить. И в конце концов пешеходы перестали существовать как класс. Немногие из уцелевших были обращены в рабство, всё их существование отныне подчинялось обслуживанию Автомобилей и водителей.

Но и победившим приходилось не намного лучше. Автомобиль отравлял воздух, пожирал недра земли, даже водители работали теперь на него. Автомобилей развелось столько, что им приходилось тесно на земле, они сталкивались между собой, столкновения происходили каждую минуту. Война окончилась, но будущее представлялось мрачным и ужасным.

И вдруг произошло загадочное. Историки долго будут ломать над этим головы, хотя не исключено, что ещё при нашей жизни разберутся, в чём тут дело.

Как бы то ни было, факт остаётся фактом, за какие-то два-три десятилетия люди повсеместно отказались от Автомобилей. Послужило ли тому причиной истощение природных ресурсов, необходимых для воспроизводства машин и их горючего, предельное загрязнение окружающей среды или же открытие антигравитации, ускорившее и упростившее передвижение людей, мы пока не знаем. Но именно так закончился этот мрачный период в истории человечества. Последствия многолетней войны пешеходов с водителями постепенно ликвидировались. Люди вновь стали людьми, и свободное человечество приступило к созданию первых Трансмобилей  – индивидуальных средств мгновенной телепортации.

***

Новые аттракционы

– Ну, пойдём, пойдём же, папа! – Словно бесёнок вселился в моего только что спокойного пятилетнего сынишку, когда мы проходили мимо павильона аттракционов. С недетской настойчивостью тянул он за рукав моей куртки по направлению к зияющей пасти входа.

Ничего я ему не обещал. Просто уступил его слёзной просьбе по пути домой сделать крюк через парк, ранее называвшийся «зоной культуры и отдыха имени кого-то», а теперь чёрт его знает как. Был будний день, сынишка не пошёл в детский сад – вчера заночевал у бабушки, а сегодня я прихватил его, возвращаясь с ночного дежурства. Естественно, аттракционы с утра не работали: застыло колесо обозрения, не слышно цоканья копыт маленькой мохнатой лошадки, впряжённой в расписную повозку. Поскрипывают пустые лодки качелей, и под теми же порывами осеннего ветра, метущего опавшие пожелтелые листья, покачиваются сиденья цепочной карусели. Неподвижно застыл совсем игрушечный паровозик с двумя разноцветными вагончиками круговой железной дороги. Мой малыш зря старался, надеясь задержаться в парке. Но я не учёл одного, да и кто мог знать? Это явилось сюрпризом для нас обоих.

Новый зал аттракционов в приземистой одноэтажной коробке работал! Фасад, разукрашенный яркими изображениями сказочных персонажей, притягивал к себе. Не уступить моему настырному чертёнку было невозможно.

Шаг внутрь, и мы оказались проглочены распахнутым ртом павильона, очутились в сумраке помещения, ненадолго ослепнув после осеннего солнца, оставшегося за непроницаемыми стенами.

Постепенно в немощных разноцветных вспышках игровых автоматов под приглушённый шум, треск, перезвон от них перед нами различился столик и сидящая за ним пожилая женщина, седая сухонькая старушка с едва угадываемыми в темноте чертами лица. На столике перед ней тускло поблескивали столбики разменных монет и жетонов.

– Проходите, проходите, – радушно пригласила хозяйка, и я увидел уже кроме нас две или три детские тени на фоне таинственно мерцающих автоматов, но вот вспышки прекратились, ребята, смеясь, устремились к выходу, мы остались наедине со смотрительницей. Она безошибочно определила в слабом свете достоинство протянутой купюры, и вот мы с сыном оказались обладателями горсти скрупулёзно отсчитанных монет, суливших временное обладание здешними радостями.

Самая маленькая монетка оживила полосатую зебру с уже взобравшимся на её спину сынишкой, которая тут же издала нечто похожее на ржанье и поскакала неизвестно куда, оставаясь на одном месте. Но ни она, ни ракета, увешанная вспыхивающими красными светлячками, с податливым штурвалом под рукой не произвели на него никакого видимого впечатления, что ж, вероятно, они действительно предназначались для более юного возраста. С высоты своего пятилетнего положения он даже не удостоил вниманием стоящих рядом индюка и жирафа и устремился вглубь помещения туда, где в сумраке павильона манили приглушённые огоньки более сложных источников развлечения.

Ничего особенного для меня на первый взгляд в здешней подборке не оказалось. Конечно, новые автоматы выглядели более совершенными, чем те, с которыми мне приходилось встречаться. Столкнувшиеся автомобили на автобане так натурально горели и взрывались, а подстреленные звери жалобно вскрикивали и дёргались в судорогах агонии, истекая кровью, перед тем, как замереть навсегда, что становилось просто жутко. Мы перепробовали вроде бы всё и даже не единожды, с каждым разом мой сын выказывал всё большие успехи, но вот закончилась последняя игра, и он с сожалением оторвался от перископа подводной лодки.

– Ну, всё, хватит, пойдём, – мои увещевания несомненно нашли бы отклик, но внезапно старушка очутилась рядом.

– Ваш мальчик заслужил призовую игру! – торжественно провозгласила она чуть дребезжащим голосом, и уже ничто не смогло сдвинуть моего отпрыска по направлению к выходу.

– Ладно, в последний раз, и не долго, – обреченно капитулировал я, выставив для приличия свои условия.

Смотрительница провела нас между двумя игровыми автоматами вглубь помещения и там за ещё одним зачехлённым корпусом совершила таинственные пассы, коснувшись неразличимых для меня рукояток на тёмном пульте. Робко замерцали маленькие синие лампочки, высветив ещё дальше отворившийся ход, ведущий в нечто наподобие отсека подводной лодки с почти невидимыми при тусклой подсветке деталями. Как я ни напрягал зрение – так и не смог разглядеть внутри ничего похожего на стены, никакого намёка на замкнутость пространства с противоположной стороны.

– Иди, иди, не бойся, – слегка подтолкнула сына старуха. Он поколебался секунду, я как бы ощутил его неуверенность и прилив внезапного страха и уже хотел возмутиться и вывести его наружу, прервать сомнительное приключение. Но он быстро преодолел нерешительность и отважно шагнул внутрь. В тот же миг за дверью вспыхнул яркий свет, словно он вновь угодил в солнечный день. Я хотел было проследовать за ним, но старуха загородила путь.

– Нет, нет, взрослым сюда нельзя! – категорично заявила она довольно противным голосом, да я и сам уже понял, что вряд ли смогу протиснуться в столь малое входное отверстие, к тому же металлическая дверца внезапно с лязгом захлопнулась за сыном. Последнее, что я успел увидеть там, при том же ярком свете, было дорожкой из чего-то похожего на жёлтые кирпичики, по которой медленно удалялась, уменьшаясь на глазах, детская фигурка. Я вновь остался в полумраке павильона, теперь уже один на один с колдуньей-смотрительницей.

– Не беспокойтесь, через пять минутой выйдет с противоположной стороны, – успокаивающе заверила старуха и прошаркала назад на свой пост. Мне ничего не оставалось делать, как поверить на слово и идти за ней. Спустя указанное время я ждал сынишку снаружи у запертой двери в задней стене павильона. Но прошло ещё столько же, а его всё не было. Я испугался и бросился назад, внутрь, к старой смотрительнице. К ожившим игровым автоматам прилипли несколько ребячьих силуэтов, но моего сына среди них не было видно. Старуха встревожено обратилась ко мне:

– Как? Он не вышел? – Она вновь засеменила за корпуса машин, и я последовал за ней уже знакомым проходом, всё более поддаваясь отчаянию и злости на старую каргу.

– Не волнуйтесь, не волнуйтесь, что-то не сработало, сейчас всё будет в порядке, с ним там не может случиться ничего плохого, – приговаривала она, вновь колдуя над пультом, и непонятно было: то ли успокаивала себя, то ли слова эти адресовались исключительно мне. Сбоку засветился маленький экранчик, меньше обычного компьютерного дисплея. Изображение прояснилось, оказалось цветным, почти объёмным, и я снова увидел дорогу из жёлтого кирпича и маленькую фигурку сынишки на ней. Только теперь он возвращался назад, вырастая с каждой секундой. Неярко засветились лампочки гирлянды, обрамлявшей вход, дверца распахнулась, и на пороге появился мой сын. В тот же миг экран сбоку погас, как и свет внутри странного аттракциона. Мальчишка кинулся ко мне, словно после долгой разлуки, я подхватил его на руки и удивился, ощупывая родное тело. Мне показалось, будто он стал потяжелее и даже слегка подрос, но этого не могло быть!

Вот видите, всё хорошо, ему там не могло не понравиться, а вы беспокоились! Просто эти новые автоматы ещё не совсем налажены, но никакой опасности быть не может, – суетливо приговаривала старушенция, провожая к выходу. – Как, мальчик? Ведь тебе понравилось?

Я с тревогой посмотрел на сына, мы уже стояли на пороге павильона, я держал его за руку, и проникающего снаружи света оказалось достаточно, чтобы обнаружить на его лице отсутствие страха.

– Да, спасибо, – ответил он без улыбки, как-то непривычно по-взрослому, поразив меня своим новым тоном.

– Вот и хорошо! Приходите ещё! У нас пока не все автоматы установлены. Где-то через недельку загляните…

Я сухо поблагодарил и попрощался. Мы вышли в парк, при ярком солнце я внимательно рассмотрел сына. Господи! Это было невозможно, никак невозможно, но он изменился! То есть черты лица, цвет волос, всё вроде бы внешне осталось таким же, как до посещения зала аттракционов. Но выражение лица стало более серьёзным, неулыбчивым, да и джинсовый костюмчик вроде бы укоротился. Я не мог ошибиться – мой сын несомненно повзрослел. Только я не мог определить, на сколько именно: на полгода? На год? Больше? Как же теперь быть? Как идти домой? Что скажет мать?

– Послушай, что же там было такое? – спросил я дрогнувшим голосом, а про себя добавил: за что ты заплатил временем своего детства?

Мой сын мечтательно и как-то снисходительно улыбнулся, впервые после того, как мы вышли из проклятого павильона, но, увы, и эта улыбка уже не выглядела улыбкой пятилетнего ребёнка:

– Ой, папка! Проще сказать чего там не было! Там было всё, понимаешь?

– Нет, я решительно не понимал, и сынишка увидел это по выражению моего лица.

– Ну, я не могу всего объяснить… Сначала я шёл по жёлтой дороге, как в сказке про Страшилу, Железного Дровосека, помнишь? Потом начал встречать всяких детишек, взрослых, знакомых и нет. Видел разные страны, города, удивительные вещи. Правда, как в сказке… Кажется, много времени прошло, а потом я заблудился. Только когда вспомнил, где живу, нашу улицу имени космонавта Комарова, снова попал на дорогу и вышел к тебе… Вот и всё.

Он замкнулся, видимо, снова вспоминая пережитое недавно. Его объяснение прозвучало совсем по-взрослому, но непонятно. Было ясно только, что это уже не мой прежний ребёнок. Но он несомненно оставался моим сыном, пусть немного повзрослевшим за считанные минуты. Моим первым побуждением было вернуться назад и закатить скандал коварной старухе, потребовать вернуть украденное у сынишки время жизни. Но вряд ли это было возможно, утраченного не воротишь, да и кто она – простая смотрительница автоматов, подрабатывающая на пенсии… Ведь не бабка же, в конце концов, придумала это дьявольское изобретение! В общем, не стал я возвращаться…

Мы пришли домой, и жена не сразу, но заметила перемену с сынишкой. Молча выслушала мой неправдоподобный рассказ, и только потом расплакалась, причитая:

– Вот так вас отпускать одних! Я ведь знала, что-то будет!

Потом мы накупили сладостей и игрушек с учётом подросших потребностей нашего мальчика. Да и что мы ещё могли предпринять: обратиться к врачам? Смешно! Кто бы нам поверил? Постепенно мы успокоились, смирились с происшедшей с ним переменой. Он быстро научился читать и писать, и уже на следующий год его приняли в первый класс, минуя подготовительный. Сколько я ни ломал голову над случившимся, не мог найти ни одного путного объяснения, как произошло такое, что моего сына лишили части детства?

– Папа, – просит он иногда, – дай, пожалуйста, денег.

И я сразу понимаю для чего и сколько ему надо. Мне не жалко, нет, но как удержать его, как уберечь в другой раз от этих дурацких аттракционов? Запретить? Он всё равно найдёт способ обойти запрет, добиться своего. И главное, я не могу объяснить ему истинное положение, он не поймёт, да и не захочет меня слушать. Аттракционы манят его.

Что остаётся мне? Требовать их закрытия? Что я могу доказать? Тем более, они приносят, судя по всему, немалую прибыль – работают даже в будни. Совершить ночью налёт и, рискуя лишением свободы, потери нескольких лет в заключении, разгромить, сжечь павильон ненавистных аттракционов? Но где гарантия, что их не восстановят, не заменят на новые, ещё более совершенные, а, вероятно, и ещё более опасные и безжалостные? Да и сегодня, наверняка, они установлены уже где-нибудь и помимо парка.

– Сына, а, может, ты не пойдёшь туда больше, а? – говорю я как заклинание, на всякий случай, не надеясь ни на что. Как же всё-таки защитить его и ему подобных от жестокости этих развлечений?

– Ну, папа! – произносит он с упрёком, и становится очевидным то, что было и так ясно с самого начала: он сделает всё по-своему, и помешать ему в этом я вряд ли смогу.

***

Отчёт с Земли

Точно могу сообщить пока только одно: странные это существа, очень-очень странные. Даже преочень. Тела их имеют билатеральную симметрию. Две верхние конечности – руки, две нижние – ноги. Два звуковых сенсора, два визуальных. В то же время один вкусовой, один обонятельный, хотя последний и имеет как бы два внешних, но рядом расположенных симметричных разветвления. Они двуполы, у самок отличительные внешние железы для вскармливания живородящихся детёнышей опять же симметричны. У самцов их практически нет, так, всего лишь жалкие рудименты, зато усложнён присущий им внешний половой орган – два репродуктивных овальных образования при одном-единственном копулятивном. Впрочем, их они обычно предпочитают скрывать от сенсоров себе подобных.

При относительной устойчивости и постоянстве внешней оболочки и внутреннего анатомического строения их сознание обладает удивительно пластичным полиморфизмом в неизмеримых пределах. Один их известный поэт, то есть особь, специальным образом компонующая вербальную и зашифрованную в тексты визуальную информацию, сообщает о своих способностях к модификациям сознания следующее: «Я – червь, я –бог…» Богом они именуют мифическое вездесущее и всемогущее существо, якобы, создавшее мир и опекающее именно их. Как видно из цитаты при всей неоспоримой атавистичности их восприятия окружающей среды самомнению людей нет предела. Это настораживает, так как при дальнейшем совершенствовании технической основы их образа жизни, эти существа, достигнув ближайших звёзд, станут представлять немалую угрозу для прочих цивилизаций. Врождённый шовинизм этого вида вряд ли позволяет надеяться на какое-то плодотворное взаимовыгодное сотрудничество ни сейчас, ни в дальнейшем.

Казалось бы, одно это могло послужить для вынесения приговора здешним потенциальным возмутителям порядка в Метагалактике. Однако само наличие поразительной раздробленности и разобщённость столь примитивных физически и сложных психологически существ требует тщательного непредвзятого изучения. Их уникальная, нигде во Вселенной не встречаемая обособленность друг от друга и одновременная градация на отдельные группы просто поражает.

Во-первых, как я уже упоминал, все они делятся на самцов и самок, антагонизм меж ними не знает пределов, лишь задача воспитания потомства служит непрочным интегралом этих непримиримых групп. Во-вторых, они принадлежат к трём внешне отличным расам, что неоднократно служило причиной множества конфликтов. В-третьих, их территории разделены условными границами на так называемые государства, также зачастую враждебные друг другу. Это территориальное деление ещё более запутывает ситуацию и делает её совершенно нестабильной. В-четвёртых, эти существа в значительной своей массе склонны верить в существование высшего божества, которому, якобы нет другого дела, как только выслушивать их жалобы и разбираться в бесконечных дрязгах, которые они не могут разрешить сами. При этом разные группы, зачастую принадлежащие к одному племени верят совершенно в разных сверхсуществ. Помимо четырёх основных монотеистических религий существуют сотни иных более мелких культов. Причём различные монотеисты по временам дружно объединяются для борьбы с приверженцами многобожья, так называемыми, «язычниками». Это, в свою очередь, не мешает им всем сообща враждовать с атеистами, то есть теми, кто вообще не признаёт никого божества и дарованного свыше посмертного существования. Просто начинаешь теряться от всех этих безумных нагромождений. Но и это ещё далеко не всё. Люди разобщены также идеологически, то есть помимо религиозных установок, они придерживаются различных сводов правил и на межгосударственном уровне и в межличностных отношениях. Лишь насаждаемые внутри каждой страны законы поведения с трудом сдерживают столь противоречиво настроенные массы граждан.

На бытовом уровне они декларируют для каждого следующие цели: «посадить дерево», то есть увеличить имеющуюся планетарную флору на одну единицу, построить жилище, родить ребёнка – воспроизвести потомство. Дела же их в реальности оказываются далеки от провозглашённого. Если отдельные представители и действительно что-то сажают, то фактически площадь лесов, этих конгломератов флоры, сокращается с каждым годом в результате деятельности прочих индивидуумов. С жильём также наблюдаются значительные сложности, большинство размещено в огромных городах-муравейниках по примеру искусственных поселений мелких коллективных насекомых на этой планете. Часть же вообще не имеет крова в их общепринятом значении этого понятия.

Они никак не могут разобраться во взаимоотношениях между собой ни на уровне ячейки общества – семьи, ни на уровне государств – географических подразделений. Естественно, о планетарном масштабе и говорить не приходится. Но, тем не менее, уже пятьдесят оборотов вокруг своей звезды, именуемых ими «годами», с маниакальной настойчивостью пытаются уловить с помощью примитивных датчиков сигналы других гипотетических для них внеземных цивилизаций. Они наивно рассчитывают доказать их наличие с помощью имеющейся техники обнаружения и визуально пытаются найти следы понятной им астроинженернои деятельности.

Обилие их недостатков и странностей при внимательном изучении просто изумляет. Но гораздо больше поражает их способность к эмоциональному восприятию и переживанию. Такого мы нигде до сих пор не встречали. Словно в ходе эволюционного развития их примитивные способности к мышлению получили компенсацию в виде владения эмоциями. Их эмоциональная палитра невообразима ни по богатству диапазона, ни по силе чувств. Эта аномалия представляется непостижимой для разума. Как ни удивительно, но в этом они далеко нас превосходят.

Наши скоротечные куцые эмоции выглядят в сравнении с естественными и постоянно обуревающими их страстями какими-то зачаточными несостоявшимися набросками. А создаваемые нашими творцами искусственные эмосюиты и эмосимфонии кажутся рядом с океаном земных чувств неуклюжими и механическими потугами. Обидно, что мы оказались обделены эмоциональностью, полной изящества и красочности, присущей от природы здешним двуногим. Это совершенно другой мир, другой уровень восприятия окружающей среды!

И поэтому, тщательно взвесив все возможные последствия, я взял на себя смелость и после недолгого выбора внедрился в одного из этих смертных. Результат потряс меня настолько, что я вошёл во вторую особь, уже противоположного пола. Чувства, испытанные мною, оказались настолько восхитительны, что в дальнейшем за короткое время я внёс доли своего сознания во множество других существ. Полученный мною эффект восприятия их эмоций бесспорно стоил того. Ещё несколько поколений, и все представители этого вида станут носителями частиц моей сущности.

Если мои отчёты не остановят вас, не предотвратят принятие вами смертного приговора здешней цивилизации, я сделаю всё, что смогу, а вы знаете, мои возможности и без того немалые теперь выросли в миллиард раз, чтобы не допустить его исполнения. Я буду жить вместе с ними, нераздельно от них. Когда-нибудь мы встретимся среди звёзд, вы почувствуете восторг от красоты их эмоционального мира и поймёте причину моего неожиданного решения. А пока – до свидания!