В ЗАЩИТУ РАЗУМА. Материалы международного симпозиума
«Наука, антинаука и паранормальные верования». Москва, 3 – 5 октября 2001 г.

ЭТИЧЕСКИЕ ОТЛИЧИЯ НАУКИ ОТ ПСЕВДОНАУКИ

Б. Б. Родоман, д. геогр. н., в. н. с. НИИ развития образования, Москва

Чтобы отличать настоящую науку от её суррогатов, полезно применять термин «наука» в узком смысле и придерживаться консервативных позиций. Активное исследование окружающего мира – ещё не наука, оно даже не порождает науку и, более того, не является прерогативой вида Homo sapiens. Животные тоже занимаются исследованиями и постигают эмпирические закономерности [2]. Последним трем столетиям очевидного научно-технического прогресса предшествовали сотни тысяч лет медленной донаучной эволюции культуры, когда важные знания, навыки, образцы для подражания накапливались и передавались от предков к потомкам, совершенствуясь путем дарвиновского отбора. Открытая, динамичная, саморасширяющаяся наука Нового времени по историческим масштабам довольно молода и, возможно, недолговечна.

Этические особенности классической науки

Классическая европейская наука, какой она была в XVIII – XX вв., – не только информационная система, но и своеобразное сообщество людей, одновременно аристократичное и демократичное, связанное этическими нормами, размывание которых угрожает самому существованию науки. Этические установки касаются отношений учёных между собой, с остальным обществом, а также отдельного учёного с используемой им информацией. Этика ученых – не столько следствие их занятий, сколько причина, порождающая науку. У истоков науки лежит специфическое реагирование ученого на информацию. Научная этика – продолжение методологии науки. Оперируя с различными данными, ученый не нуждается в контроле и управлении извне, а руководствуется профессиональной честью и совестью.

Наука – продукт европейского сословного общества XVII в., когда то, что было похвальным, скажем, для купца, оказывалось предосудительным для дворянина или священника. Научное сообщество донесло до XX в. отголоски аристократической морали и чести. Наука – сестра и союзница капитализма и демократии, однако, живет она по своим законам. Представьте, что из трёх сестер первая вышла замуж и занялась хозяйством в своем имении, вторая стала куртизанкой, а третья ушла в монастырь; у каждой из них своя мораль, своя правда.

Наука генетически связана с демократией, но её демократизм не тождествен всеобщему избирательному праву, уравнивающему умных и просвещенных с дураками и невеждами. По-видимому, настоящая наука – более совершенная, не эгалитарная, а элитарная демократия, «основанная на принципе равенства всех перед истиной, но вовсе не всеобщего равенства… ибо положение учёного в научном сообществе определяется значением полученных им результатов» ([7], с. 9).

Учёный не продает свои идеи, а дарит их всему человечеству. «Что отдашь – твоё, что скроешь – то потеряно навек» (Шота Руставели). Наука – такое сообщество, в котором ни одна ценная мысль не пропадает. Современная наука одна и единственна для всех людей; она не терпит этнических, религиозных, социально-классовых перегородок и государственных границ, но по происхождению это западноевропейский феномен, распространившийся по всему миру.

Настоящий учёный не отнимает поприще у других учёных, а сам создает себе сферу деятельности и возвышается в ней, собирая дань признания в виде цитирования; к административной власти над людьми он не рвётся. «Учёному не нужен директор и от него не следует ожидать, что он сам станет директором» ([1], с. 56). Наука не поддается планированию и прогнозированию, в ней важны только неожиданные результаты. Эти и другие особенности «чистой», фундаментальной науки хорошо изучены и описаны [4, 5, 6]. У прикладной науки, научных исследований, технического изобретательства, опытно-конструкторских работ – своя, существенно иная специфика, более приспособленная и к командно-административным, и к денежно-рыночным отношениям.

Отличительные признаки псевдонауки

«Псевдонаука» и «лженаука» – в сущности синонимы, но, пользуясь богатством русского языка, позволяющим наделять р азными значениями заимствованные иностранные слова и их переводы, можно называть псевдонаукой самое мягкое, нередко невольное уклонение от правил науки, а лженаукой – извращение более злостное и сознательное. И псевдо-, и лжеученые не отвергают науку, а выступают от её имени. Другое дело – антинаука, это внешняя позиция, иная информационая система, активно и намеренно отрицающая, вытесняющая науку.

Подобно тому, как священнослужители составляют перечни грехов и соблазнов, мы тоже можем отметить типичные извращения, встречающиеся при занятии наукой. И дело не в том, что кто-то считает себя правоверным, а оппонентов – еретиками. При выявлении истины путем открытия законов природы не может быть бесконечной свободы, как нет её при выборе пути по горам. И если есть книга под заглавием «Опасности в горах», то почему бы не быть пособию по «технике безопасности» научного мышления? История и методология науки, а также непосредственные личные наблюдения сегодняшней ситуации предоставляют достаточно материала.

Известно, что важнейшие открытия делались на стыке разных наук, однако на той же плодородной почве произрастают сорняки лженауки и шарлатанства. Перенос методов из других дисциплин в свою и использование аналогий плодотворны, но противоположный путь больше чреват ошибками. Авторитетный и добросовестный учёный, севший не в свои сани, нередко становится лжеучёным на новом, расширившимся поприще. Дилетант выдаёт себя недостаточным знанием истории данного научного направления и нестандартным употреблением терминов. К псевдонауке часто приводят благие намерения и положительные творческие качества, если они не сдерживаются интеллектуальной самодисциплиной: богатое воображение, эрудиция, разносторонность интересов, объединение хобби с профессией. Вступивший на псевдонаучную стезю охотно заявляет об ограниченности научной картины мира, о нравственной несостоятельности традиционной науки, предлагает её синтез с искусством, религиозной философией, мистикой.

Настоящий учёный приобретает помощников в совместной деятельности, выращивает учеников из студентов и аспирантов, или заочные последователи появляются сами в ходе развития их научных тем. Лжеучёный опирается на неподготовленную аудиторию, навязывает свои взгляды подчиненным и зависимым лицам, убеждает и вербует сторонников подобно проповеднику или политику, занимается пропагандой и саморекламой. Учёный скромен, он дорожит пониманием и признанием узкого круга компетентных специалистов, ему не нужны аплодисменты толпы и восторженные крики поклонников. Псевдоучёный торопится завоевать признание вне научного сообщества; публикует «результаты» своих «открытий» в СМИ раньше, чем в авторитетных научных журналах; настраивает широкую публику против консервативных профессионалов, якобы замалчивающих идеи новатора; охотно переносит чисто научные разногласия на общественно-политическую плоскость; приписывает оппонентам злонамеренность, невежество, отсталость, корыстные мотивы.

Лженаука нередко выступает под флагом какой-то «альтернативной», «неофициальной», «народной» науки. Разрушая науку извне и изнутри, псевдоучёные нуждаются в её авторитете и антураже; больше настоящих учёных гоняются за степенями и званиями, добиваются официального статуса; основывают академии, институты, общества, чтобы становиться академиками, директорами, президентами; усердно ищут поддержки у начальства; получив власть, подавляют других, более скромных и добросовестных учёных; без сожаления порывают с наукой, обретя выгодную государственную должность. Наука для псевдоученых – не образ жизни, а средство социального продвижения.

Неспециалистам бывает трудно разобраться в содержании научных работ, но если их автор явно отклоняется от этических эталонов, то можно заподозрить неладное и насторожиться.

Этическое перерождение отечественной науки

В России западноевропейская наука насаждалась дважды. Первая волна, ознаменовавшаяся основанием в 1724 г. Петербургской академии наук, к концу XVIII в. почти угасла. Вторая волна, вышедшая из Дерптского университета [3], позволила науке хорошо укорениться и уже в середине XIX в. вывела плеяду российских ученых на мировой уровень. В Советском Союзе наука продолжала существовать по многим причинам: по инерции; из-за потребностей в природных ресурсах и милитаризации в обстановке автаркии; в связи с ликвидацией неграмотности, обеспечением письменностью и «национальными кадрами» многочисленных народов СССР; для идеологического обслуживания государства, что подразумевало и переписку заново всемирной истории; наконец, ради престижа.

Борьба с религией и церковью способствовала популяризации естествознания. Многие передовые технологии были украдены из-за границы, но кое-что изобретено и у нас. Изоляцией и засекреченностью не только подавлялось, но и стимулировалось независимое мышление и изобретательство. Фундаментальную и прикладную науку с удовольствием двигали одни и те же ученые. «Бесполезные» науки незаметно произрастали под одной государственной тепличной крышей с «полезными», хотя временами разоблачались и громились партийными идеологами. Западноевропейская научная этика удачно сплавилась с менталитетом русской интеллигенции и с советским самоотверженным трудовым энтузиазмом. Но во второй половине XX в. эти уникальные духовно-нравственные ресурсы стали иссякать.

В СССР обладание ученой степенью было престижным, а до 60-х годов и сравнительно прилично оплачиваемым, поэтому множество опытно-производственных предприятий было переименовано в научно-исследовательские. Учёных давила серая масса бездарных сослуживцев и партийно-комсомольских функционеров. К началу «перестройки» коррумпировались вузы, в них закрывались научно-исследовательские секторы, изгонялись учёные, не спевшиеся с преподавательско-репетиторской мафией. Академические институты и университеты возглавлялись остепененными администраторами, научные труды которых были написаны их подчиненными.

За поворотом России к рыночной экономике последовал этический переворот во всем обществе. Проявились, реабилитировались, легализовались мотивы, деяния и цели, раньше считавшиеся низменными, постыдными, преступными. Теперь благо – то, что пользуется спросом на рынке; истина – то, во что хочет веровать большинство потребителей; если разбогател, значит умен; если ты умный, то почему такой бедный? Современный учёный не отгорожен от этой циничной морали прежними сословно-корпоративными рамками или высоким социальным статусом; может быть, он и хочет оставаться рыцарем, но вынужден стать буржуа или люмпеном, если не сумасшедшим донкихотом, которого считают неудачником и не уважают собственные дети и внуки. В таких условиях фундаментальная наука не воспроизводится традиционными методами, а прикладная живет за счёт наследия прошлого века. Зато перед псевдонаукой открываются обширные поприща: фабрикация учёных степеней, званий, дипломов для чиновников и бизнесменов; псевдоэкспертиза в угоду заказчикам, обслуживание рынка шарлатанских услуг, восстановление и обновление государственной идеологии, социально-политическое прожектерство.

Подавляющее большинство стран может обойтись без собственной фундаментальной науки, а её отдаленные плоды импортировать; тем самым смириться со своим провинциальным положением. Однако в России настоящая наука существовала, поэтому её утрата аналогична атрофии мозга нации, погружению в дебильность и маразм. При низком престиже науки трудно вырастить талантливую молодежь для сотрудничества с научными центрами передовых зарубежных стран. Из-за огромности российской территории происходящие на ней процессы имеют глобальное значение. Деморализация и поглупение такой большой страны, экологически неблагополучной и накопившей много смертоносных средств, – угроза всему человечеству.

Литература

1. Воробьев Г. Г. Ученый думает // «Природа», 1969, № 9.

2. Дьюсбери Д. Поведение животных: Сравнительные аспекты. – М: Мир 1981.

3. Кузнецова Н. И. Социальный эксперимент Петра I и формирование науки в России // «Вопросы философии», 1989, № 3.

4. Лазар М. Г., Лейман И. И. НТР и нравственные факторы научной деятельности: Очерки этики науки. – Л.: Наука, 1978.

5. Научное творчество. – М.: Наука, 1969.

6. Родоман Б. Б. Наука как нравственно-психологический феномен // «Здравый смысл», 1999, №№ 11 – 12.

7. Шупер В. А. Союз географов и философов (вместо предисловия) // Вторые сократические чтения по географии: Сборник докладов. – М.: Изд-во УРАО, 2001.